Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез

– Сами приехали, товарищ адмирал!

– У тебя что, десантные корабли в Волоковой?

– Шесть ЛЦМ.

– И ты молчал!

– Так они сегодня сюда пришли.

– Как?

– Волоком, через Средний. «Сушками» протащили, а потом они СУ-152 доставили в Белый Волок.

– Так-так-так! А пройти к Крестовому возможность есть?

– Нет, надо на Средний возвращаться, пока погода держится.

– Ты там посмотри, что с Нурменсаари можно сделать!

– К нему пока даже не подойти.

– Ладно, снимай самоходки, но перебрось на Романов батальон 254-й со Среднего.

– Понял!

Три машины успели отправить, две – так и остались на гребне и включились в контрбатарейную войнушку, перестреливаясь с батареей на Нурменсаари. Немцы добили последнюю пушку на Романове, как только она зашевелилась и начала пристрелку. Пожар вывел из строя всю автоматику. Дальномер поврежден, толку от орудия никакого не было, прицел немцы уволокли с собой. Через два дня части фронта вошли в Печенгу, из Линахамари вышло несколько кораблей и судов, которые на выходе были обстреляны нашими батареями с Рыбачьего, Среднего и парой СУ-152. В ответ немцы открыли ураганный огонь с Нурменсаари, прикрыли выход каравана, утопили мы только небольшой пароходик. Один из кораблей подошел к батарее, на него высадились люди, и немцы ушли. Все орудия на Крестовом, в Линахамари и на Нурменсаари они подорвали. Освобождено много пленных в Линахамари, которые строили новую башенную батарею. На Нуменсаари тоже большой концлагерь, сделаны дороги, много щебня из-под выработки. В скале долбили многоярусную береговую батарею под 280-мм башенные орудия.

А в Озерце начали погрузку две бригады морской пехоты на суда и корабли. Предстоял десант в Киркенес. Непосредственно перед десантом, первая рота переоделась в немецкую форму, села в захваченные у немцев трофейные «Бюсинги» и «Ганомаги», погрузилась на трофейные и свои десантные корабли, и ушла в дальний рейд в Ярфьорд. Дальний, конечно, несколько условно, напрямую всего двадцать три мили, но это уже территория Норвегии. Официально, с 1826 года. Когда проходили мимо устья реки Ворьема, Дмитрий показал бойцам роты мыс, на котором стоит пограничный столб с надписью, что все, что восточнее, это Россия. И дата выбита. Еще императором Николаем Первым, Палкин который, утверждена. Часть этой территории двадцать два года была оккупирована Финляндией по Тартускому договору. И они идут ее освобождать. Часть уже освобождена. Но спустили военно-морской флаг, подняли немецкий и вошли в Ярфьорд. Тральцы пару раз пробежались перед входом. Несколько раз немцы запрашивали с берегов что-то семафором, отвечали открытым текстом, что идут из Линахамари, куда вошли русские. Одиннадцать миль тащились вдоль высоких берегов, с которых в любой момент могли ударить немцы. Высадились в деревушке Ярфьордботн. Дмитрий отдал бумагу фельджандарму и долго рассказывал ему, с каким трудом роте удалось вырваться из Линахамари. Жандарм кивал головой до тех пор, пока его людей полностью не окружили спешившиеся разведчики. Затем всех взяли в ножи. Выскочили на дорогу, слегка растянулись и пошли в сторону Киркинеса. Рота танков замаскировалась у Ярфьордботн в пяти километрах от моста. У моста через Пасвик остановили жандармы, проверили документы и дали разрешение трогаться. В момент пересечения предмостья предпоследней машиной, у той заглох мотор. Водитель выскочил, начал что-то крутить в моторе. Первые машины пересекли мост, и… Началась атака. Несколько базук ударили по дотам у предмостья, загорелись обе «тройки» с одной стороны и длинноствольная «четверка» с другой.

Мост был захвачен, а танковая рота, сбрасывая с дороги грузовики с немцами, давя всех и вся на шоссе, прорвалась к мосту. Заняли оборону и держали ее сутки. Десант высадился с боем в порту Киркенес и взял город, выдвинулся к мосту и оказал помощь роте в удержании его.

Вместе дождались подхода 10-й гвардейской дивизии.

Но Дима оказался в госпитале – словил осколок мины в конце второго дня боев.

Глава 5 «И волки сыты, и овцы целы!»

Черны-ый ворон, черны-ый ворон,

Ты не вейся надо мной!
Ты добы-ычи не дожде-ешься!
Черный воро-он, я – не твой!

Заунывную песню исполнял обгорелый танкист. Лицо у него было закрыто бинтами. В палате резко пахло мазью Вишневского: деготь с чем-то еще. Вряд ли он был слабаком – капитан Сабуров, командир роты 73-го отдельного тяжелого танкового полка прорыва. Когда терял сознание, то кричал, в сознании пел. Доктора над ним просто вьются, у них мнение, что пациент не жилец. А мужик уперся и хочет жить. Хоть и очень больно. У Дмитрия пробита спина, задето легкое, пневмоторакс. Лечат хорошо, каким-то пенициллином английским. Но сосед своими песнями просто достал. На восьмой день в палате появились Мехлис и… Соня! И началось! Куда-то задвигали койку, перевели на особое питание. Теперь в палате он один, если не считать Соню, Сашку и постоянно появляющихся медсестер!

– Ты каким образом здесь оказалась, Софья?!