Возвращение домой (ЛП)

Именно так — Церковью Нового Завета! За долгие годы, в основном через изучение Писания и истории Церкви, страстное влечение к Церкви Нового Завета полностью захватило нас. Я со смущением вспоминаю один случай, поскольку он создает впечатление мессианства и высокомерия, что в некоторой мере вероятно справедливо. Но мы были искренни.

В один из дней 1967 года мы с Джоном Брауном ехали на поезде надземной железной дороги из Эванстона в центр Чикаго, и я сказал ему: «Ты знаешь, кто мы? Мы — реформаторы. Так же как Лютер и Кальвин мы хотим возвратить Церковь к тому, чем она должна быть». Он кивнул в знак согласия.

— Я не говорю, что мы находимся на их уровне, — уточнил я — и не хочу показаться самонадеянным. Но то, что мы на самом деле хотим сделать — это реформировать Церковь.

— Ты прав, — согласился он.

Другой причиной нашего ухода было то, что мы просто верили, что этого хочет от нас Бог. И именно это поддерживало нас в самые трудные дни нашего «исхода». Мы оказались перед выбором бросить нечто экономически надежно обеспеченное и к этому времени даже вызывающее некоторое восхищение, чтобы снова пуститься в путь, просто положившись на веру, и начать все сначала.

В феврале 1968 года я выступал в одном из кампусов Висконсинского университета в Ла Кроссе. Возвращаясь из студенческого клуба в общежитие, где я остановился в этот вечер, я ощущал специфическое внушение, спокойный негромкий голос, говоривший: «Я хочу, чтобы ты ушел». Придя в общежитие, я позвонил Джону домой в Калифорнию. «Я ухожу», — объявил я, не зная, что к этому добавить. Последовало долгое молчание на другом конце. Наконец он сказал: «Я тоже». На этой же неделе я отправил письмо с прошением об отставке. «Исход» начался.

Начало путешествия

Этим летом мы собрали столько бывших членов «Крестового похода», сколько смогли и начали проповедовать и рассказывать о Церкви Нового Завета — как мы ее себе представляли. Лютеранская Церковь в Ла Джолла, Калифорния, позволила нам воспользоваться ее помещениями. Мы не знали, как создать то, к чему мы призывали, но ничто не могло укротить наш энтузиазм. «Вот в чем причина того, что современный евангелизм не изменяет мир, — заявляли мы. — Он самозамкнут, не связан с Церковью. Люди не включены в Тело Христово. Их можно уподобить новорожденным младенцам, оставленным на чьем–то пороге в расчете на то, что они сами себя накормят и смогут позаботиться о себе».

Как–то утром я вышел из зала и увидел молодого человека, у которого на пуговице рубашки было написано: «Бог жив, но Церковь умерла». «Аминь, — сказал я себе, — не только новообращенные сбиваются с истинном пути, но и церкви настолько немощны, что не могут направить на него тех, которые приходят к ним. Церковь в плену у невидимого, современного Вавилона!».

Итак, мы пришли к тому, что ответом на наш вопрос является Церковь, но не любая церковь, с которой нам приходилось встречаться. Мы искали именно Церковь Нового Завета. И вскоре оказалось, что в таком же поиске пребывало бесчисленное множество других людей. Это было началом того, что по прошествии некоторого времени мы стали называть «поиском ускользающей совершенной Церкви!».

Легче всего было бы создать альтернативную организацию и «сделать как надо» на этот раз. Мы даже придумали название: «Товарищество университетских студентов–христиан». Мы предполагали превзойти все, что когда–либо делал «Крестовый поход» — и в свидетельстве, и в проповеди, и уж, конечно, в церковности.

Но, к счастью, «труба» была по–прежнему открыта. Ни у кого из нас не лежала душа к реализации этого плана. Одно было несомненно: мы должны были кормить семьи и у нас не было для этого той возможности, которую мы имели до сих пор. Поэтому большинство из нас решило заняться светской работой.

Самой трудной проблемой, с которой мы при этом столкнулись, было отношение общественности. Для наших прежних единомышленников это выглядело так, как будто мы оставили свое служение ради удовольствий и житейского благополучия. Дик Бэлью стал продавать кофе в Атланте. Джон Браун некоторое время руководил молодежным лагерем в Вашингтоне, а затем занялся покраской домов. Я оставался в Эванстоне в течение года, а на следующий год переехал в Мемфис работать в Мемфисском государственном университете.

Все мы пробовали свои силы в организации домашних церквей — попеременно с успехом и неудачей — и поддерживали связь друг с другом через переписку и по телефону.

Мемфис

К тому времени, как Мерилин и я прибыли в Мемфис осенью 1969 года, у нас было четверо детей. Мы купили большой старый дом в средней части Мемфиса, специально, чтобы иметь достаточно большую гостиную для христианских собраний.

Я был нанят в качестве директора по развитию университета и исполнительного вице–президента университетского фонда. Будучи главным образом связанной с расширением фонда, эта работа должна была обеспечить мне ежедневные контакты как с университетскими, так и с гражданскими руководителями. И, что более важно, на этом посту я находился в тесном контакте со студенческой средой.