Возвращение домой.Том 1

И Молли, подавив шевелившиеся в душе возмущение и зависть, стала упорно убеждать себя, что ей повезло, что она должна благодарить судьбу, и сосредоточилась на переписке с дочерью. С тех пор прошло уже два года — в июне Джудит исполнится семнадцать, — и еженедельно к ним на Орчард-роуд доставляли пухлый конверт, надписанный ее рукой. Длинные, нежные, драгоценные письма, полные новостей, которые хочет знать любая мать. Каждое из них Молли перечитывала по многу раз, смакуя подробности, а затем убирала в огромную коробку из коричневого картона, лежавшую на дне гардероба. Здесь хранилась вся жизнь Джудит, подлинная летопись всего, что произошло с ней с того самого незабываемого дня, когда мать и дочь распрощались.

Первые письма рассказывали о школе, об уроках, о новом велосипеде и о жизни в Уиндиридже. Потом — трагическая смерть Луизы, ее похороны, первое упоминание о мистере Бейнсе и потрясающая весть о полученном Джудит наследстве (никто и не догадывался об истинных размерах Луизиного состояния, но так приятно было знать, что Джудит никогда не придется, выходя замуж, думать о деньгах — одна из наименее приятных сторон брака).

Затем — первый визит в Нанчерроу и постепенное вхождение Джудит в круг Кэри-Льюисов. Молли как будто читала роман со множеством действующих лиц — детей, друзей, родственников, не говоря уже о дворецких, кухарках и нянях. Мало-помалу она все же разобралась, кто есть кто, и после этого стало легче следить за развитием сюжета.

Позже — опять новости из школьной жизни. Концерты и пьесы, хоккейные матчи, результаты экзаменов и легкая эпидемия кори. Рождество с Бидди и Бобом в Дартмуте, короткие каникулы в середине триместра с Уорренами в Порткеррисе (Молли была рада, что дочь не раздружилась с Хетер, было бы обидно, если бы Джудит слишком загордилась и стала считать своих старых друзей недостойными ее общества). Потом — летняя поездка с Дианой Кэри-Лыоис и Лавди в Лондон, где они остановились в принадлежащем Диане домике и совершили рейд по магазинам и званым обедам, который увенчался посещением театра «Ковент Гарден», где они смотрели балет с Татьяной Рябушинской[40].

Все обыкновенные радости и трудности взрослеющей девочки. И Молли, ее мать, была лишена участия во всем этом. Какая не-справедливость — негодовала она. Разве так должно быть? Впрочем, она знала, что не одинока в своем горе. Этими же муками терзались тысячи других английских жен и матерей. В Сингапуре или в Англии, они одинаково не находили себе места, тоскуя по мужьям или детям. Отважно превозмогали холода и дожди родины, мечтая о тропическом солнце; или сидели, как она сейчас, глядя на опаленные солнцем сады Орчард-роуд, но видя перед собой только одно — туманный вечер в Ривервью, Джудит, шагающую по дорожке к дому, как она идет, потом приближается к матери, прикладывает щеку к ее щеке, говорит ей «мама». Дотрагивается. Иногда Молли прижимала страницы писем Джудит к щеке, зная, что к бумаге прикасалась рука дочери, — и это была самая тесная близость, на которую она могла рассчитывать.

Молли вздохнула. Сзади, из бунгало, донеслись звуки — обитатели дома просыпались. Из спальни Джесс послышался нежный голос Амы — няня будила ребенка. Сиеста кончилась. На дальнем конце лужайки появился мальчик-садовник, сгибающийся под тяжестью полной до краев лейки. Скоро выйдет с иголочки одетый Брюс и отправится в офис, а потом пора будет идти пить чай. Серебряный заварочный чайник, бутерброды с огуречными ломтиками, тонко нарезанные кружочки лимона. Вот будет стыд, если дворецкий А Лин застанет свою хозяйку здесь в одном халатике! Надо взять себя в руки, пойти обратно в спальню, принять душ, одеться и привести в порядок волосы, чтобы снова предстать перед всеми в роли почтенной мемсаиб.

Но прежде чем Молли успела собраться с силами для всех этих подвигов, рядом с ней оказалась Джесс, чистенькая и свеженькая в своем легком коротком платьице без рукавов. Ее белокурые, сливочного оттенка волосы лежали гладко и лоснились, как шелк, после того как над ними потрудилась Ама.

— Мамуля!

— Ах, родная! — Она протянула руку, обняла дочь, поцеловала ее в макушку. Шестилетная Джесс вытянулась и постройнела на жарком сингапурском солнце, словно цветок, благодарно отозвавшийся на обилие тепла и влаги. Лицо ее отчасти утратило младенческую пухловатость, но глаза были по-прежнему круглыми и синими, как васильки, а щеки, открытые руки и ноги загорели до нежного, восхитительного цвета скорлупы коричневого куриного яйца.

При появлении Джесс Молли ощутила внезапный укол вины; ее так захватили мысли о Джудит, что на несколько минут она совсем забыла о младшей дочери.

— Ну, как поживает мое солнышко? — Под влиянием чувства вины слова ее прозвучали особенно нежно. — Какая ты хорошенькая и нарядная!

— Почему ты еще не одета?

— Потому что я разленилась и еще не успела одеться.

— Мы пойдем плавать в клуб?

Молли стала соображать, припоминая планы на день… — Да-да, конечно, пойдем. У меня из головы вылетело.

— А потом поиграем в крокет?