Возвращение домой.Том 1

Эдвард… Джудит почувствовала, как в ней стремительно подымается радость, от ступней вверх к самой макушке — словно сухая губка, брошенная в воду, тотчас пропитывается влагой; будто кто-то потянул за уголки ее губ, и они разомкнулись в непроизвольной улыбке. Эдвард.

— Откуда он звонил?

— Не сказал. Сказал только, что он дома.

— Кто это, Джудит? — сгорала от любопытства Хетер.

— Всего лишь Эдвард Кэри-Льюис. Я думала, он еще во Франции.

— Тогда позвони ему прямо сейчас.

Джудит заколебалась. Телефон, стоящий на столе мистера Уоррена, был единственный в доме. Хетер поняла причину ее нерешительности.

— Папа возражать не будет, правда, пап?

— Конечно, нет. Пожалуйста, Джудит, не стесняйся. И он поднялся на ноги.

Джудит была страшно смущена:

— Ах, я прошу вас, вам вовсе не нужно уходить. Ничего личного, всего лишь Эдвард.

— Я передохну минутку. Закончу потом. А сейчас пойду выпью пивка…

Хетер, сверкая черными глазами, сказала:

— Я схожу на кухню и налью тебе кружку. Джудит, давай сюда свой рюкзак, я повешу наши купальники сушиться.

Проявляя истинный такт, отец и дочь дружно поднялись по лестнице наверх и оставили ее одну. Джудит проводила их глазами, затем села за стол на место мистера Уоррена, подняла трубку старомодного телефона и продиктовала телефонистке номер Нанчерроу.

— Алло.

Это был Эдвард. Она сказала:

— Это я.,.

— Джудит!

— Я только что вернулась. Мистер Уоррен передал мне, что ты звонил. Я думала, ты еще во Франции.

— Нет, я приехал в четверг и оказался практически в пустом доме. Ни мамы, ни Джудит, ни Лавди. Мы с папчиком ведем тут холостяцкую жизнь.

— Но ведь Лавди вернулась.

— Да, но я почти не вижу ее. Она целый день пропадает на конюшне, объезжает нового пони.

— Хорошо отдохнул во Франции?

— Изумительно! Хочу тебе рассказать. Когда ты вернешься?

— Еще только через неделю.

— Я не могу столько ждать. Давай встретимся сегодня вечером. Я подумал, почему бы мне не приехать на машине в Порткеррис, мы могли бы сходить куда-нибудь выпить. Уоррены не будут против?

— Нет, конечно.

— Тогда, скажем, в восемь часов. Как тебя найти?

— Спустишься по холму и направишься по дороге на порт. «Бакалейная Уорренов», это сразу за старой Рыночной площадью. Магазин будет закрыт, но дверь с торца дома всегда открыта, войдешь через нее. Ярко-голубая дверь с медной ручкой.

— Ошибиться невозможно. — По его голосу было слышно, что он улыбается. — В восемь. Увидимся.

И он положил трубку. А Джудит продолжала сидеть у телефона, мечтательно улыбаясь, прокручивая в мыслях все сказанное им и вспоминая интонацию его голоса. Он едет. Хочет рассказать ей о Франции. «Я не могу столько ждать». Он хочет видеть ее. Он едет.

Переодеться, принять ванну, промыть волосы после морской воды. Надо поторопиться. С новыми силами она вскочила со стула и побежала вверх по крутой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки подряд.

Джудит сидела у себя в спальне и подкрашивала губы, когда вдруг услышала, как из-за угла завернула машина и остановилась у закрытых ставнями окон бакалейной лавки. Она отложила помаду, распахнула окно и, высунувшись наружу, увидела внизу синий «триумф», из которого вылез длинноногий молодой человек. С мягким металлическим звуком захлопнулась дверца.

— Эдвард!

Он замер, услышав ее голос, потом посмотрел наверх. С высоты он казался коренастее.

— Ты точь-в-точь Рапунцель[49], — заявил он, — Спускайся.

— Я мигом.

Она подхватила свою белую сумочку, кинула последний беглый взгляд в зеркало и вышла из комнаты. Пробежала по пролетам лестницы, отворила синюю дверь и очутилась на улице. На мостовой, еще не успевшей остыть от дневного зноя, лежали длинные тени; Эдвард ждал ее, прислонившись к сияющему капоту своего автомобиля. Он протянул руки ей навстречу, она подошла, и они поцеловались, сначала в одну щеку, потом в другую. На нем были ржаво-красные холщовые штаны, сандалии на веревочной подошве и белая с голубым рубашка апаш. Рукава закатаны до локтей, кожа покрыта густым загаром, а волосы выгорели на средиземноморском солнце.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала она,

— Ты тоже.

Его простецкий вид успокоил ее и прибавил уверенности; сама она не поддалась искушению вырядиться как на парад и после ванны просто надела чистое бумажное платье, голубое в белую полоску, и белые легкие туфли на босу ногу.

— Завидую тебе, — сказал он, — по-моему, ты умудрилась загореть больше, чем я.

— У нас стояла дивная погода.

Он оторвался от машины и принялся, заложив руки в карманы брюк, разглядывать фасад высокого, узкого каменного дома.

— Как, должно быть, приятно жить в таком чудном месте!

— С этой стороны дом трехэтажный, а сзади — только два этажа, — стала объяснять она. — И комнаты находятся на разных уровнях. Наверно, это потому, что, как и весь город, дом стоит на склоне холма. Кухня находится на втором этаже сзади, и оттуда выходит дверь во двор, где миссис Уоррен выращивает в горшках цветы и развешивает белье после стирки. А сада у них нет.

— Я удостоюсь приглашения войти?