«Уиндиридж. Суббота, 18 январи 1936 г.
Дорогой Брюс!
Я пишу это письмо у себя в спальне в доме Луизы. Джесс уже спит, а я через несколько минут спущусь вниз к Луизе, и мы выпьем вина перед ужином. Ривервью-Хаус уже закрыт и пуст, мы распростились с ним. Наша любимая Филлис покинула нас, несколько дней она поживет у себя дома, а затем приступит к новой работе в Порткеррисе, В понедельник утром Луиза отвезет меня и Джесс на вокзал, и прежде чем отправиться в Лондон и сесть на корабль, мы проведем несколько дней у моих родителей. Отплываеммы тридцать первого числа. В среду яотвезла Джудит в «Святую Урсулу». Мы решили небрать с собой Джесс, и она закатила кошмарную истерику. Ее горе было для меня полной неожиданностью, я не думала, что она сообразит, что к чему, и воспримет все настолько серьезно. Очень досадно, но Джудит упорно не желала, чтобы Джесс ехала с нами в школу, впрочем, она была права. К лучшему, что все это случилось в интимной обстановке нашего дома.
Я боялась, что эта сцена окажется последней каплей для Джудит, но она вела себя молодцом, совсем как взрослая, как любящая и добрая сестра. В такси мы говорили о делах — я как-то не могла заставить себя разговаривать о чем-нибудь другом. В своей школьной одежде Джудит выглядела очень элегантно, но совсем по-новому, и у меня даже возникло странное чувство, будто я везу в школу какую-то чужую девочку, а не свою собственную дочь. Она значительно и резко повзрослела за последние недели и очень помогла мне со всеми приготовлениями и сборами. Какая ирония судьбы: долгие годы растишь ребенка, а когда он наконец станет тебе другом и ровней, приходится с ним расстаться. Четыре года сейчас, в эту минуту, кажутся мне вечностью. На корабле, по пути в Коломбо, меня, вероятно, все это уже не будет так угнетать, просто сейчас я переживаю тяжелый период.