Возвращение Филиппа Латиновича

Она знает, что ей осталось жить считанные минуты, ведь даже по своим посиневшим ногтям она видит, что рак непрестанно разрастается. Всех кругом подкупили, и люди врут ей в лицо: и доктора и прислуга! (Больше всего на свете она любит кошек.) Она умирает, а ей никто не хочет сказать правду! Все притворяются, хотя она видит их насквозь.

Его светлость господин великий жупан Лиепах Костаньевецкий прожил свои лучшие дни в блеске австрийской империи и потом всю жизнь грезил о далеких «незабвенных временах, которые, видимо, никогда уже не возвратятся».

«Все прежние радости и удовольствия отнял этот безобразный демократическо-материалистический век. Лучше никому не стало, а высокая культура поры Франца-Иосифа повергнута в прах, подобно античному храму на картине Бёклина».

С грустью следя за свершавшимися вокруг него отвратительными событиями, его светлость плакал над своими обветшалыми реликвиями, из коих самым замечательным было тисненное золотом приглашение на парадный дворцовый обед по случаю августейшего пребывания Его Величества Цесаря и Короля в нашем главном городе и столице Королевства в тысяча восемьсот девяносто пятом году, октябре месяце. Пожелтевшую вырезку из газеты «Народне новине» от четырнадцатого октября, где были перечислены присутствующие на торжественном обеде лица и где среди графов, принцев, сановников и епископов был упомянут и его светлость господин великий жупан Сильвий Лиепах Костаньевецкий в качестве одного из сановных лиц, он хранил как драгоценнейшую и достопамятную реликвию в шкатулке, обтянутой сиреневым бархатом. Картина парадного обеда в большом зале банского дворца неизгладимо и навеки запечатлелась в памяти Сильвия Лиепаха, как на сургуче — августейшая печать с тремя инициалами цесарского титула.

Слева от Его Величества сидел его высочество эрцгерцог Леопольд Сальватор в форме артиллерийского полковника с орденом золотого руна, потом его светлость камергер, кавалерийский капитан Сабадхеги, затем Его Высокопревосходительство премьер-министр королевства Венгрии барон Банфи, потом действительный тайный советник, церемониймейстер двора граф Пеячевич, а справа Его Высокопревосходительство бан граф Куэн-Хедервари, за ним действительный тайный советник министр Feldzeugmeister[7] барон Фейервари, и в этой славной свите графов, губернаторов, министров, камергеров, действительных тайных советников и рыцарей золотого руна, в избранном кругу епископов и столоначальников бана, флигель-адъютантов, верховных церемониймейстеров, магистров и придворных, в блестящем окружении членов магнатского дома и прочих низших законодательных органов, там, за августейшим столом, среди блеска золотых блюд и хрустальных бокалов, в качестве верноподданного представителя Коранско-Глинской жупании сидел и великий жупан Сильвий Лиепах Костаньевецкий, сорок седьмой по ранжиру, напротив верховного кухмистера двора графа Волькенштейна и между директором королевских железных дорог Венгрии фон Людвигом и генерал-майором графом Вурмбрандтом.

В промежутке между двумя дворцовыми охотами, после того как в Конопиште были застрелены сто шестьдесят два фазана, семьдесят три зайца, три диких кабана и одна лань, и прежде чем уложить сорок три оленя и семнадцать серн в Ишле, Его Величество, по дороге на скорый поезд, посетил, подобно сказочному полубогу, площадь Святого Марка и протянул свою царственную десницу августейшего помазанника иерусалимского его светлости господину Сильвию Лиепаху Костаньевецкому и тем облагодетельствовал сего благородного смертного на всю жизнь.

Сидит господин Лиепах Костаньевецкий над своей бархатной шкатулкой и перебирает милые сердцу драгоценные реликвии. Вот номер газеты «Народне новине» о его назначении жупанским письмоводителем с высшим окладом:

«Бан Королевства Хорватии, Славонии и Далмации повелевает именовать отныне доктора Сильвия Лиепаха Костаньевецкого жупанским письмоводителем».