Возвращение Ганимеда

(неубедительно протестуя) Но…

ЛОРД УИЛЬЯМ

(снисходительно добродушно) Да бросьте, я же превосходно понимаю, что у Вас не может быть особой охоты прыгать лишний раз с камня на камень.

ФЭШЕМ

(с облегчением) На моем месте Вам бы это тоже давно надоело, Элбери.

ГВЕНДОЛЕН

Но так не честно! Я тоже хочу…

ГЕНРИ

…как следует уделать одежду пеплом и сажей.

Гвендолен бросает на него уничтожающий взгляд.

ЛОРД УИЛЬЯМ

Мисс Гвендолен, я обещаю, что если это вообще возможно, в храм Изиды первой зайдете Вы. (Улыбается.) Изида — женское божество, и мы ни в коей мере не хотим навлечь ее гнев. (Улыбается.) Мы действительно только проверим дорогу.

Гвендолен смущенно опускает глаза. Краснеет.

Генри уже спускается в глубину разрытого фундамента. Андреа, затем лорд Уильям, следуют за ним.

ФЭШЕМ

(кричит вслед) Там два квартала вперед! Прямо по этой улице!

ЛОРД УИЛЬЯМ

Разберемся!

…Лабиринт фундамента: постоянная смена освещения — Андреа, лорд Уильям, Генри, пролезая через щели, перебираясь по мосткам, спускаясь и поднимаясь по стертым каменным лестницам, то оказываются в прохладной густой тени — если над ними смыкаются сохранившиеся своды — то вновь попадают в ослепительное сияние дня.

ЛОРД УИЛЬЯМ

Нет, Гарри, эта дощечка не вызывает доверия. Сюда.

АНДРЕА

(смеясь) А белых камешков ни у кого нет? Стоило бы оставлять метки.

ЛОРД УИЛЬЯМ

Мальчик-с-пальчик страдал плохой зрительной памятью. Не советую подражать.

ГЕНРИ

Слушайте, милорд, почему Вы сейчас смеялись над Фэшемом?

ЛОРД УИЛЬЯМ

(засмеявшись с удовольствием) А он нес несусветную чушь.

ГЕНРИ

Это я понял. Но в чем она заключалась?

ЛОРД УИЛЬЯМ

Гарри, Вам придет в голову рисковать жизнью спасая… патефон или телефонный аппарат? Даже если это Ваша собственность?

ГЕНРИ

Нет, конечно, что я, не в себе?

ЛОРД УИЛЬЯМ

В том-то и дело. А теперь представьте, что домашний быт патрициев весь состоял из шедевров… Посуда, мебель, все было сотворено руками «неведомых мастеров», до которых патрицию, кстати, было столько же дела, сколько Вам — до телефонного мастера. Искусство — предмет комфорта, не больше. Спасать предметы комфорта — блажь, что Вы сами сейчас подтвердили. Помпеяне спасали золото, драгоценности, документы.

АНДРЕА

(увлекшись) Нет, постой! Ведь все-таки он тащил скульптуру, этот Корнелий! Все-таки он это делал!

ГЕНРИ

Попались, милорд? Фэшем хоть и дурак, а прав!

ЛОРД УИЛЬЯМ

(хохочет) Нет, вы меня убьете сегодня… (Останавливается, достает портсигар. Предлагает папиросы Генри.) Ну конечно он спасал этого Ганимеда! Но не ради же таланта скульптора?!

АНДРЕА

А зачем?

ЛОРД УИЛЬЯМ

(выпуская дым) Ну, друзья мои, ответ на поверхности. Античное сознание наделяет предметы магическими функциями. Это и придает им иногда очень большую ценность в глазах владельца.

ГЕНРИ

Н-ничего не понимаю.

ЛОРД УИЛЬЯМ

(пожав плечами) Мы случайно подняли завесу над историей любви. (Задумывается, устремляя взгляд куда-то в призрачную даль времени.) Это была печальная история. Нет сомнения, что юноша с которого, по римской прихоти стилизуя под Грецию, художник снимал портрет, уже давно был мертв, когда наш Корнелий погиб в лаве Везувия, обнимая его статую.

АНДРЕА

(завороженно) Мертв? Почему?

ЛОРД УИЛЬЯМ

А если бы юноша был жив — его статуя была бы для Корнелия не большим, чем для нас — фотографии. (Пауза.) Пойми, он спасал эту статую как металлическую скорлупу, в которой содержалось единственное бытие любимого человека…

АНДРЕА

(сбивчиво) Но это… это же куда прекраснее, чем… это лучше!

ЛОРД УИЛЬЯМ

Правда всегда лучше. Только ее трудно понять. Мы подсовываем древним то, что представляется высокими мотивами нам — и из-за этого не видим вещей настолько интересных, что они не могут даже возникнуть в нашем убогом воображении.

ГЕНРИ

Но ведь…

ЛОРД УИЛЬЯМ

(быстро) Что Вам не нравится, Гарри?

ГЕНРИ

Пустое.

ЛОРД УИЛЬЯМ

Не думаю.

ГЕНРИ

История-то зеленая. А все-таки красиво. Как-то одно с другим не вяжется…

Лицо Андреа делается напряженным, что не остается незамеченным лордом Уильямом.

ЛОРД УИЛЬЯМ

(мягко) Бойтесь ярлыков, Гарри. Божественное и пакостное заключается только в людях, все остальное — пустые условности, недолговечные одежды времени.

ГЕНРИ

(На мгновение задумывается, затем решительно бросает окурок.) Сложно. Как-нибудь подумаю.

ЛОРД УИЛЬЯМ

(тоже — небрежным жестом — бросая окурок) Ну, не в такой же день, как сегодня! (Широко улыбается. Бросает взгляд Андреа, который уже поднялся на верхнюю ступень лестницы, ведущей к округлому проему двери.) Ну как?

АНДРЕА

(выглядывает наружу, оборачивается) Если то, что там в конце улицы, это и есть особняк madame Изиды, то хоть на велосипеде проезжай.

ЛОРД УИЛЬЯМ

(стремительно поднявшись следом) Да, это он, храм Изиды. Путь свободен!

ГЕНРИ

Значит, придется-таки Фэшему попрыгать.

XII

Относительно расчищенная улица, на которую уже выбрались лорд Уильям, Гвендолен, Генри и Андреа. Кэтрин, смеясь, выбирается из проема с помощью Фэшема.

ЛОРД УИЛЬЯМ

(весьма заметно, что он уже не нуждается в гиде) Улица Изиды. Дорога в Египет.

ГВЕНДОЛЕН