Возвращение государя

— Да, зовет! — отозвался Гэндальф. — Но тебе мы его не отдадим. Ему необходимо лечение, я не уступлю его смерти, не испробовав все возможное. А твой долг — быть во главе тех, кто защищает город. Ищешь смерти, так ее легко можно повстречать у Ворот. Ты сам это прекрасно знаешь.

— Он уже не проснется, — простонал Дэнетор. — Битва бессмысленна. Чего ради цепляться за жизнь? Зачем ты разлучаешь нас перед кончиной?

— Даже наместник Гондора не властен назначить час собственной смерти, — ответил Гэндальф. — Не следуй примеру тех властителей, которые, поддавшись гордыне и отчаянию, убивали своих близких, чтобы не покидать мир в одиночестве, а потом лишали жизни себя. Они находились под властью Тьмы и исполняли чужую волю.

С этими словами маг вынес Фарамира из склепа и опустил на те самые носилки, на которых его доставили к Дому Усопших. Дэнетор, с тоской глядя на сына, двинулся было следом, но на пороге остановился. Лицо его исказила мука.

— Пойдем с нами, — позвал Гэндальф. — Нас ждут. Ты еще многое можешь сделать.

Но Дэнетор внезапно расхохотался, быстро отступил к своему ложу и схватил сверток, еще недавно служивший ему подушкой. Вернувшись к двери, старик сорвал ткань, и в его руках оказался палантир. Темный полупрозрачный шар на глазах наполнялся красным свечением, озаряя лицо правителя. Багровые отблески и резкие тени делали его словно высеченным из камня — величественным, горделивым и страшным.

— Гордыня и отчаяние! — вскричал он. — Ты, верно, думал, что Белая Башня ослепла? Нет, Серый Простак, я видел куда больше, чем тебе кажется. Твои надежды смехотворны, их питает неведение. Ступай, исцеляй кого хочешь, сражайся с кем заблагорассудится! Пустая суета! Стоит ли стараться, чтобы отсрочить неминуемое на час или на день? Вы можете даже одержать победу на полях Пеленнора, но Силу, что поднялась ныне, одолеть нельзя. К этому городу протянулся пока лишь один ее палец. Весь восток пришел в движение. Вот и ветер, ветер твоих чаяний, обманул тебя и гонит сейчас вверх по Андуину флот под черными парусами!

Сам ты можешь обманываться, но меня тебе не обмануть. Думаешь, я не знаю, кто твои спутники и каковы их цели? Как бы не так! Одной рукой ты вроде бы поддерживаешь меня, ибо до поры я нужен тебе как щит против Мордора, а другой готовишься посадить на мое место бродягу-северянина. Но знай, Гэндальф, Митрандир или как тебе хочется называться, по-твоему не будет. Наместник Дома Анариона не опустится до того, чтобы стать выжившим из ума лакеем при этом выскочке! Пусть он имеет все права, пусть он и вправду потомок Исилдура, никто не увидит меня склонившимся перед последышем обнищавшего Дома, давно утратившего и власть, и величие.

— Ну а как бы поступил ты, будь будущее в твоей власти? — спокойно спросил Гэндальф.

— Я оставил бы все, как было при мне и моих предках, — ответил Дэнетор, — правил бы городом и страной, в свое время передал бы бразды сыну с тем, чтобы он стал властителем, а не подручным у чародея. Но злая судьба отказала мне в этом, и теперь я не хочу ничего: ни никчемной жизни, ни поруганной любви, ни попранной чести!

— Ни любовь, ни честь не несут урона, если наместник, исполняя долг, возвращает данные ему права, — возразил Гэндальф. — И сына, пока он жив, ты не вправе лишать возможности сделать собственный выбор.

При этих словах глаза Дэнетора снова вспыхнули яростью. Прижав к себе камень левой рукой, он выхватил правой нож и бросился к носилкам, но Берегонд успел заслонить Фарамира собою.

— Вот как! — в бешенстве вскричал Дэнетор. — Ты украл любовь моего сына, но этого тебе мало! Хочешь завладеть им всем, без остатка, и похищаешь и сердца моих воинов! Но одного ты меня не лишишь — права распорядиться своей жизнью по своему усмотрению. Сюда! — призвал он слуг. — Сюда, если еще хоть кто-нибудь мне верен!

Двое взбежали по ступеням. Дэнетор вырвал у ближайшего факел и метнулся к костру. Прежде чем Гэндальф успел помешать ему, он ткнул факелом в политые маслом дрова, и они мгновенно вспыхнули. Дэнетор вскочил на каменный постамент и там, среди огня и дыма, преломил жезл наместника об колено, швырнул обломки в пламя, а сам лег, обеими руками прижав к груди палантир. Говорят, что с тех пор всякий, кто заглядывал в этот камень, — если не обладал волей, достаточно сильной, чтобы направить палантир к другой цели, — видел в нем обгорелые старческие ладони.

В скорби и ужасе Гэндальф отвернулся, закрыв за собой дверь. Некоторое время он молча стоял у порога, а изнутри доносился рев бушующего пламени. Потом послышался громкий вопль, но больше Дэнетор не кричал. И никто из смертных его больше не видел.