Возвращение грифона

— Не вмешиваться, говоришь? Мне не хочется никуда лететь. Меня тут все устраивает. У меня любимая жена, хорошая работа, друзья, какой-никакой авторитет — тут вся моя жизнь! Что я не видел в 1976 году? Не хочу туда. Даже если буду есть и пить на золоте. Кусок мяса не станет вкуснее, если его положить на золотую тарелку, а в могилу с собой ничего не заберешь. Надо как-то порешать с твоими делами тут. А не думал обратиться напрямую к Самому? А что — если ты можешь перемещаться в пространстве, — слетать, да и объяснить ситуацию!

— Ты хочешь, чтобы его пристрелили в кабинете президента? — раздраженно вмешалась мать. — Как только он появится в кабинете — тут же начнут стрелять. Вспомни прошлогодний случай, когда какой-то придурок прорвался к президенту на встрече с выпускниками университета! Тут же уложили снайперы. Потом оказалось — он обвязан взрывчаткой. Вот тебе и «порешать»! Порешат. Как пить дать — порешат.

— Нет, ну а что делать-то? Что делать? — рассердился отец. — Есть какие-то другие предложения?

— Улетать ему надо. Туда, к своим женам. И нам всем вместе. Вместе с ним. Как-то нехорошо здесь стало… чую, что добром это все не кончится.

— Эй, эй, ты перестань, придержи свои предсказания! Ты чего там увидела?!

Надо сказать, что моя мама иногда выдавала предсказания, и очень даже качественные, на уровне высших магов. Эту специализацию она не развивала, но могла увидеть, что поездка на рыбалку закончится какой-нибудь пакостью, типа аварии на дороге или утопления лодки в местном водоеме. Проверено. Так что к ее словам стоило относиться с большим вниманием…

— Вижу неприятности, если Вася останется здесь. Вижу неприятности для нас, если мы останемся здесь. Какие? Не знаю. Но много беспокойства, проблем, хлопот и опасность — большая опасность для нас всех. Все. Больше ничего.

— И чего напредсказывала?! — хмыкнул отец. — Я и так тебе могу сказать, что будут неприятности. Ты лучше сказала бы, чем они закончатся. Что толку от твоего кликушества?

— Да ну тебя! — махнула рукой мать. — Я тебе что, предсказательница? Я учительница! Можешь предсказать лучше — давай, дерзай. Пока что только чушь несешь да отправляешь сына в пекло! Сынок, не слушай его. Лети себе к женам и не сомневайся. Как тут все утихнет, прилетишь за нами. Может, и нас омолодишь… будем молодые, шустрые! Впрочем, папаня твой и так излишне шустрый…

— Ты о чем? — подозрительно спросил отец. — О вчерашней бабе, что ли? Да это по работе было! Чего пристала-то?! Она хотела, чтобы я поремонтировал ее машинку, с выездом, платит хорошо. Два дня уже кровь пьет и пьет! Видишь, сынок, мамка на старости лет спятила — кому я нужен?!

— Кому-нибудь, да нужен, — саркастически парировала мама, — то-то она таким сладким голоском с тобой разговаривала! Смотри у меня… шустрый!

— Все, дорогие родители. Пойду-ка я немного посплю, — сообщил я пренеприятное известие, — а вы тут пока поскандальте. Только потише, ладно? Мне надо немного поспать и подумать.

— Иди, иди, сынок. Постель я перестелила, белье свежее. Отдохни. Подумай, как и что. А я пока с отцом тут поговорю.

Лежать на своей постели было как-то даже и непривычно… сколько я не был дома? Охх… давно. Очень давно. Ощущение такое, как будто я вернулся из долгого, очень долгого путешествия.

В комнате мало что изменилось. Впрочем, а что могло измениться? По часам этого мира я отсутствовал всего ничего, пару месяцев. Или того меньше? А по моим часам — почти два года. За эти два года пережито и понято столько, что иные не переживают за всю свою жизнь. От простого парня, который работал в полиции, вырасти до советника премьера гигантского государства — это ли не карьера? Конечно, на прежнее место работы я уже не вернусь. Никогда. Это понятно. Но встретиться со своими бывшими коллегами не отказался бы. Как там поживает Семеныч? А мой заклятый друг Петька? А Коля?

Закрыл глаза и вздохнул — все надо забыть. Это слабость. Думать нужно о будущем. Итак, что я должен сделать в ближайшее время? То, что мне отсюда, из моего мира придется свалить — это само собой. Только вот когда, и что я должен сделать? Мамахен зря говорить не будет — чем больше времени я тут остаюсь, тем больше опасность — и не для меня — я трудноубиваем. Для них, для моих близких.