Возвращение грифона

— Во-первых, как я понял из твоей предыдущей речи, — Леха твой друган. Аксельбанты там где-то навешал, на выступающие части тела. А во-вторых — Василий уже не ребенок, а мужчина! Вон, плечи-то шире, чем у отца! Жена где-то у него там есть… есть? Есть, ага. Вот! Кстати, ну-ка давай потягаемся с тобой на руках — сможешь меня положить? А то, может, тебе и вправду еще рано пиво пить, как мать говорит!

— Ну что творишь, что творишь?! Поломаешь ведь ребенка! Прекрати сейчас же, порвешь ему руку, лишенец!

Отец взгромоздил свою лапищу на стол — рука у него и вправду была впечатляющей. Громадная ладонь, мышцы перевили руку, как канаты. Подозреваю, что у него происходила мутация в лешего, но остановилась на каком-то этапе, и он не оброс, как положено добропорядочным лешим. То есть сила лешего и фигура, похожая на фигуру леших, а вот волос, как на них, нет. Вернее — шерсти.

Мать тоже мутировала — в детстве — слабенькая нимфа. В школе это ей сильно помогало работать — справиться со школьными детьми-отморозками без специального умения совершенно нереально. По крайней мере, на мой взгляд. Вот откуда у нее было столько поклонников — нимфы отличались любвеобилием, и не было отбоя от желающих продолжить свой род с зеленоватым созданием. Впрочем, если не приглядываться, и не заметишь, что она нимфа — волосы красит, а замаскировать зеленоватый цвет кожи нет никаких проблем — можно купить любые тональные кремы, в том числе иллюзорные. Сейчас по визору беспрерывно крутят рекламу всех этих чудо-средств. Иногда я думал, вот так познакомишься с красоткой, окажешься с ней в постели, а утром действие чудодейственных иллюзорных кремов закончится, и ты проснешься в постели с жабой. Так и импотентом стать недолго.

Впрочем — все наша жизнь иллюзия. Какая разница, что ты спал с жабой, если видел перед собой красотку? Тебе же было хорошо, так что нечего переживать. Это мое мнение.

— Ни фига себе! Это как это так? — отец смотрел на свою руку, прижатую к столу. Я даже почти не напрягся, положив первого силача микрорайона. А может, и города.

— Тренировки, здоровый образ жизни, отсутствие дурных привычек, — невозмутимо пояснил я, — следовал указаниям мамы — надевал шерстяные носки и теплые подштанники. (А еще — выкапывался из могилы, куда меня закопали менты! — чуть не добавил я. Но опомнился. Не надо родителям знать такие подробности моей непутевой жизни. Зачем им переживать?)

— Шутник! — проворчал отец, потирая руку, а мать радостно засмеялась:

— Умыл тебя сынок? Так-то! Будет меня кому на старости лет защитить!

— От кого? От твоих поклонников, что ли? Представляешь, сынок, до сих пор к ней мужики клеятся! Ну хоть метлой отгоняй! Узнаю чего, прибью вместе с хахалем слыхала? (Опять начали! Вечерняя разминка — матери нравится, что папахен типа ревнует, а он изображает из себя ревнивого самца. И все довольны. Кстати сказать, мать до сих пор красавица, это точно. Не все тридцатилетние так выглядят, как она. Ну что сказать — нимфа есть нимфа.)

— Ну тебя, — в этот раз мать не повелась на отцовские бредни, — сын сидит за столом, а ты ерунду какую-то несешь. Пусть расскажет, что с ним было, где пропадал. И где его девушка. Я так надеялась, что понянчу внуков…

— Понянчишь, мам. Скоро у тебя будет внук. Или внучка. Беременна жена. Только жена моя далеко отсюда, очень далеко.

— Где? В Москве?

— В Москве. Только не в этой Москве… — я вздохнул и начал свой рассказ. Рассказывать пришлось долго — родители перебивали вопросами, и я терпеливо на них отвечал. Даже на самые глупые. Например: «Ты перешел в мусульманскую веру?! Ты не радикальный исламист?!», или: «Хо-хо-хо! Молодец, сынок! Моя кровь! А ты как с ними спишь — по очереди или сразу?!» Понятно, кто тут чего спрашивал.

Конечно, рассказал не все. Многое оставил за кадром. Политические дела, страшные дела — вроде закапывания меня живьем. Постарался выстроить некую версию событий, не углубляясь в подробности. Зачем моим родителям знать лишнего? И все равно, даже с сокращениями, рассказ вылился в полуторачасовую балладу — «Хождение за три мира».

После того как я закончил рассказ, родители долго молчали, а потом отец, без обычного ерничества и игру в «простого парня», сказал:

— Потрясающе. Если бы я услышал это откуда-то со стороны, сказал бы — весело врет парень. Но тебе я верю. Ты никогда не умел врать как следует.

Он потер выпуклый лоб, зажмурился и с сожалением добавил:

— Ты понимаешь, в какой опасности находишься? И все мы — вместе с тобой? Понимаешь, ага. Так как ты думаешь все разрулить? Есть соображения?

— Есть. Не вмешиваться ни во что. Уйти в другой мир и вытащить туда всех вас. Вы моя ахиллесова пята. Впрочем, если вас до сих пор не тронули, значит, понимают, что, если я возьмусь за них как следует — полетят клочки шкуры. И многим не поздоровится. Лучше вас не трогать. (Это я нарочно — для тех, кто мог сейчас сидеть и слушать наши разговоры. А что их на 90 процентов слушают — я как-то и не сомневался. Сам бы я точно поставил прослушку в квартире родителей объекта. А спецслужбы что, глупее меня?)