Возвращение, или Свободу попугаям!

— Вообще-то, не мне решать, — поразмыслив, ответила я, — а Иессе. Это же она в клетке мучалась. Вот пусть и распоряжается остатками темницы на свое усмотрение: вдруг ей в них каждый день плевать захочется или в пыль превратить.

Сильфида сглотнула яблочки, облизну ладошки длинным розовым язычком, тяжело оторвавшись от опустевшей скатерти, подлетела к самому моему лицу, долго и пристально всматривалась в него, причем впервые без боевитой враждебности и наконец тихо и очень печально прошептала:

— Ты понимаешь… По-настоящему понимаешь…

— Оса все понимает, — гордый моей сообразительность, поддакнул Фаль, сначала приземлившись мне на плечо, а потом уже принимаясь за гигиенические процедуры. Хорошо еще тереться о мою щеку он принялся только после того, как слизнул с мордочки весь мед, иначе в чувствительной душе юного сильфа могли зародиться серьезные сомнения относительно мой понятливости.

— Я знаю, Иесса, что такое жить взаперти только потому, что такова была воля кого-то другого и жаждать всем сердцем вырваться на волю, — согласилась я.

— Знаешь, — кивнула златовласка и дотронулась ладошкой до моей щеки.

Мы с сильфидой пережили миг абсолютного понимания, после которого оставаться врагами невозможно, а недоброжелателями очень сложно. Нельзя искренне сочувствовать, не сопереживая, а сопереживать можно, только испытав нечто подобное на своей шкуре. Я поняла боль Иессы, и она осознала это.

— Брось осколки в траву, подальше, — почти попросила Гиза сильфида.

Гиз покосился на меня, возражений не услышал и запулил сначала дырявую тарелку, потом квадратный кусок в траву у самого края леса. Причем, могу поклясться, и стук подтвердил, куски упали один на другой. Вот это патологическая точность во всем и очередное доказательство его превосходных навыков в уже бывшей профессии.

Сильфида больше не смотрела на нас, повернувшись в сторону падения условно летающей тарелки-тюрьмы, она сжала кулачки и вздернула ручки вверх, выпрямилась в струнку от макушки до носочков, крылышки затрепыхались как сумасшедшие, их движение слились в размытое радужное пятно. Раскрыв прехорошенький алый ротик, Иесса пронзительно завизжала на высокой, переходящей в ультразвук ноте. Будь сильфида чуть крупнее, у нас скорее всего вылетели барабанные перепонки. Скривившись, Фаль поспешно прижал к своим ушкам ладони.

И случилось чудо. Из совершенно ясного после ночной грозы неба в траву ударила голубая ветвистая молния, одна, вторая, третья, четвертая, пятая. Целый пучок молний с настырностью вцепившегося в кость бульдога били одна за другой в траву, где упала клетка для пленения сильфов.

— Вот это силища! — выдохнул Кейр, переводя пораженный взгляд с молний, на маленькую сильфиду и обратно.

Отчетливо пахло озоном и горелым деревом. Я не выдержала испытания любопытством и вскочила на Дэлькора. Остальные лошади били копытами, пятились и испуганно прижимали уши при виде столь противоестественного природного явления, моего же жеребца стихия пугала не больше, чем огоньки на новогодней елочке. Едва молниебой стих, я подскакала к месту аномальной концентрации грозы метрах в пятидесяти вперед и левее от дороги, стремясь разглядеть подробности происходящего. Удивительно! Мы лицезрели экологически чистую магию! Ни одна травинка или листочек не пострадал: в девственно зеленых зарослях горкой лежал серебристый пепел, впрочем, лежал он очень недолго, первый же порыв ветра взметнул и умчал удобрение прочь, рассеивая по земле.

Я вернулась на дорогу и объявила:

— Ловушка рассыпалась в пепел, никто не пострадал!

Иесса стала на секунду еще более прямой, как натянутая до отказа тетива лука, грозно потрясла кулачками, словно угрожала всем поработителям народа сильфов, потом оглянулась на меня, блестя непролитыми слезами. Бедняжка сильфида испытывала колоссальное нервное напряжение и теперь, когда она окончательно поверила в свою свободу, застарелая боль должна была вытекать из златовласки, как гной из вскрытого нарыва. Я бы сама, наверное, уже давно рыдала, выплескивая обиду и огорчения. Я протянула крошке руку, сама не зная, чего хочу, то ли выразить женское сочувствие, то ли предложить дружбу. Иесса как-то сразу обмякла, маленькой молнией метнулась к моей ладони, упала на нее и залилась слезами. Я аккуратно накрыла ее маленькое тельце второй рукой, уберегая от нескромных взглядов. Фаль, отгоревавший свое и вновь абсолютно довольный миром в целом и личной жизнью, одобрительно кивнул.

Давая малютке возможность всласть выплакаться, мужчины успокаивали лошадей, собирали остатки разложенных припасов и вещи, подтягивали подпруги. Чуть позднее мы завели разговор об удивительных молниях и магических талантах сильфов.

— Не думал, что сильфы на такие трюки способны, — качнул головой Кейр, не будучи расистом, он, тем не менее, невольно соизмерял магические возможности сильфов и их маленький рост.

— Эй, Фаль, а вы часто такое проделываете? — запросто поинтересовался Лакс у приятеля, не считая, будто спрашивает нечто секретное.