Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх

Скоро все узнали, что на Якорной площади Кронштадта будет митинг, что-де прибыл какой-то важный большевик - кто такой, никто не знал. И матросы потекли на площадь, через полчаса оказавшуюся забитой моряцкой волнующейся толпой, над которой плавал, поднимаясь в небо, сизый махорочный дым. На помост, сооруженный загодя, стали взбираться моряки и люди в штатском, которых никто не знал. Говорили речи, говорили о том, что нужно бы ввести свободную торговлю, чтоб крестьяне могли везти излишки своего хозяйства в город, требовали отмены продразверстки, продотрядов, кто-то орал о свободе фракций, кто-то требовал отмены всех правительств, призывал к анархии. В общем, каждый ругал большевиков и их правление, призывая к походу на Петроград, а после на Москву.

Николай и Лиходеев в окружении офицеров и нескольких матросов, уверовавших в то, что к ним явился сам Николай Второй, стояли неподалеку от помоста, но не в гуще толпы, а с краю. Николай, видя, как волнуется толпа матросов, ликовал в душе. Упоительные волны гордости за себя, за то, что он сумел сотворить мятеж, увлечь на битву с ненавистными большевиками около десятка тысяч человек, заполняли его душу. Раньше ему подчинялись как государю, теперь же он видел, что смог привести к единому порыву огромное количество людей как человек - силой своего красноречия.

Вдруг на помост забрался в сопровождении двух человек с маузерами какой-то штатский в длинном драповом пальто, в каракулевой шапке-пирожке, в очках, с бородкой-клинышком. Несмотря на свою худобу и внешность дьячка или сельского учителя, заговорил громко, чуть визгливо, стал призывать кронштадтцев отказаться от мятежа, говорил, что Ленин на десятом съезде уже высказался за отмену продразверстки...

- Кто говорит? - спрашивали друг у друга в толпе матросов.

- Калинин.

- Кто, кто? - не могли расслышать. - Какой-такой Малинин?

- Калинин, председатель ВЦИКа! Глухарь!

- Ссыка? Да что за ссыка такая? Гнать надо эту ссыку! За бороду козлиную его да вниз!

Николай, слыша, что прибывший в Кронштадт Калинин говорит умело, отводит все обвинения мятежников, испугавшись, что красноречие председателя важного правительственного органа может стать убедительней, чем его собственное, шепнул Лиходееву:

- Необходимо немедленно прервать словоизлияния этого оратора, иначе он увлечет на свою сторону всех наших сторонников!

- Понял... - по-военному коротко ответил Лиходеев, что-то быстро сказал стоявшим с ним рядом матросам, и те стремительно двинулись через толпу к помосту, и вот уже послышались их крики:

- Хватит, кончай болтать!

- Не слушай его, братва! Говорить большевики умеют, а после все по-старому будет - из пулеметов по крестьянам, да все амбары после до зернышка вычистить!

- Не хотим! Не хотим! - загудело над толпой. - Слезавай с помоста! Пущай другие таперича поговорят!

Николай видел, как забегали за стеклами очков глаза Калинина, растерянно и смущенно, "всероссийский староста" постоял на помосте ещё с полминуты, не дождался тишины, махнул рукой и стал спускаться вниз. После этого уже никто из выступающих не говорил в защиту большевиков. Кронштадт восстал, и теперь огонь мятежа можно было лишь поглотить другим огнем. В тот же день Николай передал в эфир призывы о помощи и получил заверения из нескольких европейских стран в том, что, едва сойдет лед, к Кронштадту будут посланы военные суда. 2 марта по приказу Николая арестовали комиссара Балтфлота и председателя Кронштадтского Совета. Оказались в крепостной тюрьме и множество сочувствовавших большевикам лиц. Но власти Петрограда не дремали тоже - возвращение Калинина ни с чем дало основание объявить город и Петроградскую губернию находящимися на осадном положении. Комитет обороны Петрограда стал готовить силы для штурма морской крепости, и когда 7 марта командарм Тухачевский не получил из мятежного Кронштадта ответ на свой суровый ультиматум, то отдал боевой приказ о штурме. На рассвете 8 марта красноармейцы от Сестрорецка и Ораниенбаума вышли на лед залива и пошли в атаку...

- Открыть огонь из всех видов орудий по живой силе врага! - спокойно приказал Николай, когда отчетливо увидел в окулярах мощной стереотрубы вышедших на лед красноармейцев.