Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент

– Сейчас, Петр Алексеевич, и ехать к вам не надо. Вы по скайпу с Президентом говорите, теперь так с любым населенным пунктом связаться можно, где на цифру перешли. Все вопросы решить можно. – За царскую похвалу Егор готов был горы свернуть. – Президент так с главными ответственными связывается. И не только с ними. Губернатора из любого города, даже поселка можно вызвать на разговор. Везде, где есть Интернет, это возможно.

Петр подошел к окну, чтобы из своих апартаментов в Кремле взглянуть на улицу.

Манежная площадь, фонтаны, Александровский парк, бесконечный ряд машин и людской поток, высотки вдали.

– Ныне страной управлять – милое дело! Догляд, из Кремля не выезжая. Токмо, чаю, перед компьютером вашим все ладно глядеться будет. Бывал и я обманут, покуда дельным бумажкам верил да бравой выправке. Не тем, кто дела делал, а кто причесать на нужный ляд сподоблялся. Как приедешь и копнешь – так видать, что, кто в отчетах горазд, тот, почитай, и к делу времени не имеет!

– Петр Алексеевич, – оторвался от компьютера Егор, – я насчет сторонников ваших. Боюсь, как бы не перехватили их, – высказал он свои опасения. – Вашим именем назовутся и перехватят. Видел я уже в Интернете попытки такие. Националисты их вербуют. Всех нерусских громить призывают.

Петр в сердцах стукнул кулаком по подоконнику.

– Моим именем?! Отследи, кто, Егор! Глотки им заткнуть надо! Моим именем! – Он в волнении прошелся по комнате и остановился напротив Егора. – Ты там пропиши, где надо. В этом, что ты показывал?

– На вашем сайте? – уточнил Егор.

– Вот, вот. Пропиши мои слова: «Нет ничего хуже, когда одна нация себя выше другой ставит! У глупости и подлости нет национальности! Простаков ловят на идею, будто рыбу на наживку. А те исключительности своей и рады».

Петр остановился посреди комнаты и почесал затылок.

– Нет, погоди. Тут хитрее надо. Понять бы, на какие деньги банда эту злость питает. Нащупать, на чью шею наступить надо.

– А при вас были такие, что за чистоту нации выступали? – спросил Егор.

Петр сел и стал набивать трубку.

– Дураков-то, что болтают такое, во все времена хватало. Да токмо не за чистоту нации они выступают. Своей корысти чужими руками добиться хотят. На войну обучены, молодые головы на убой гонят.

Егор встал, поднес к трубке зажигалку. Огонь бесполезно лизал изогнутую форму трубки, не имея возможности добраться до табака.

– Убери. Вон спички, – раздраженно произнес Петр, устав впустую пыхать трубкой.

Егор чиркнул длинной спичкой, огонь радостно поджег содержимое трубки, Петр затянулся и тут же закашлялся.

– Разве это табак! – привычно проворчал он. – Вот в мое время был табак! Аглицкий. Хороший был табак!

Петр затянулся еще раз, выпустил облачко дыма и сказал:

– Каждый кулик свое болото хвалит! И для меня в моем времени все приятнее! А чья национальность первее да выше? Шведы твердили в мое время, что лучше скроены, англичане – что крепче шиты, турки – что на лучшем тесте замешаны, поляки – что дрожжи в них ядренее. А мы, русские, – что нас ничто не возьмет! А на деле – не нация человека определяет, а нутро. У кого оно с гнильцой, это не от нации зависит, а от людской подлости!

Егор хлопнул себя по лбу.

– Чуть не забыл, вот, вам просили передать. – Он вынул из сумки белый конверт.

Петр недовольно нахмурил брови, боясь, что там просьба личная.

– Данилыч мою почту разбирает. Ему неси.

– Это не жалоба и не от сторонников письмо, – настаивал Егор, – ваш потомок передал.

– Нет у меня потомков! Прервался род. – Петр раздраженно отмахнулся от Егора. – Ваши писаки об том уж изложили.

– Выкинуть его? – показал письмо Егор. – Толстый конверт, наверное, документы какие, может, доказательства…

Петр покосился на него и усмехнулся.

– Дай сюда, погляжу на досуге. Враками развлекусь.

Он прошел к себе и закрылся там. Иван Данилович постоял немного у двери, прислушался и отошел.

Оставшись один, Петр вскрыл конверт.

Это было пожелтевшее письмо на плотной гербовой бумаге, написанное шрифтом через ять:

«О сим докладываю, что бабка моя Аграфена Федотовна находилась в услужении у девицы Монс, к коей сердечную слабость питал наш Великий Император Петр Алексеевич. Заступила она на службу к ней, когда вышеупомянутая девица была в немилости и держалась взаперти в своем доме на Старокирочной улице».

Петр впился глазами в писанные витиеватым почерком строчки: