Возвращение из Трапезунда

Дверь в кабинет была приоткрыта. Андрей постучал и сразу вошел, не дождавшись приглашения. Он увидел людей, испуганных его неожиданным вторжением. Господин Теодор стоял у стола, перед ним открытый саквояж, который он быстро захлопнул. Но Андрей догадался о том, что видит маэстро Теодора, только по одежде. На самом же деле без парика, лежавшего черной медузой на столе рядом с пиявками-бровями, Теодор превратился в жившего когда-то в этом доме дядю Федю, пегого, почти лысого, нескладного, страшно умного и ученого. Андрею тогда было лет семь-восемь, они гуляли с дядей Федей по берегу моря, дядя Федя был очень добрый и знал много удивительных сказок…

Рука пана Теодора непроизвольно дернулась к парику, схватить его и спрятать, но тут маэстро узнал Андрея и покраснел, словно его застали за постыдным занятием. Только крупный костистый нос остался белым.

— Ты что? — спросил раздраженно Сергей Серафимович. — Что-то случилось?

— Нет. — Андрею было неловко за свое вторжение. — Ничего. Но обстоятельства требуют… — Голос сорвался, пришлось сглотнуть слюну. — Моего немедленного возвращения в Симферополь.

Пан Теодор хмыкнул. Он уже пришел в себя. Парик и брови исчезли со стола.

— Высокий штиль, — сказал он. — Так изъяснялись маркизы.

— Извините, если я не так выразился. — Участие в маскараде дяди Феди еще более превращало все в балаган.

— Прости, что я открылся тебе не сразу, — сказал пан Теодор. — Но сначала тебя не было, а потом уж было поздно…

— Ничего, дядя Федя, — сказал Андрей. — Каждый зарабатывает деньги как знает.

— Пан Теодор сейчас уходит, — резко произнес отчим. — Позволь мне сначала проводить его. Потом поговорим.

— Ты не прав, Андрей, — сказал Теодор. — Ты же не знаешь, а судишь…

Но Андрей уже сбегал вниз по лестнице.

Он вышел в сад. Стрекотали цикады. У непогашенных фонариков беззвучно мелькали летучие мыши. Отчим и медиум прошли к калитке.

— Как говорится, с Богом, — сказал отчим. Медиум обнял его, и оба замерли на секунду.

Потом, когда калитка за господином Теодором закрылась, отчим остался возле нее, глядя на улицу. И даже не скрыл удивления, когда, наконец повернувшись к дому, увидел пасынка.

— Извини, — сказал он. — Я задумался.

Он направился к террасе, не сомневаясь, что Андрей идет за ним. Достигнув парапета, он оперся на него и сказал, глядя на море:

— В кабинете душно… Так что ты так торопился мне сказать? Ты уезжаешь?

— Да, — сказал Андрей. Весь пыл и гнев куда-то испарились.

— Тебя смутил сеанс и моя роль в нем? Сам виноват — никто не просил тебя подглядывать.

Тон отчима не осуждал и не требовал ответа. Сделав паузу, Сергей Серафимович продолжал:

— Смущает неожиданное. За годы наших редких свиданий ты составил обо мне мнение: состоятельный и несколько чудаковатый старик. Не от мира сего, далекий от тебя и неинтересный. Сегодня за день ты дважды удивился. Сначала в моем кабинете… это таинственное и театральное представление сокровищ. Вряд ли тебе оно понравилось, но наверняка нарушило твое душевное равновесие, ибо большие деньги обязательно смущают человека.

— Меня не смутили.

— Ты сам не знаешь себя. На твоем месте я бы обязательно подумал: «Зачем выжившему из ума старику эти побрякушки? Лучше бы отдал их сразу. И я бы снял квартиру в Москве, купил бы хороший дом тете Марии и шил бы у лучшего портного на Петровке».

Андрей не стал возражать, хоть и признавал этим неприятную правоту отчима.

— Не мне тебя упрекать. И ах как глупо упрекать юношу, перед которым раскинулся мир, наполненный столькими соблазнами…

Сергей Серафимович гулко откашлялся, вытащил из внутреннего кармана сюртука трубку и кисет и принялся набивать ее табаком.

— Но, ангел мой, — сказал он, доставая спички, — то, что ты увидел сегодня, — тебе не принадлежит. До тех пор, пока я жив. Я не хочу, чтобы ты превратился в богатого бездельника.

— Я не просил показывать.

— После Глаши ты — самый близкий мне человек. В этом мире, в этот момент… Я отлично знаю, что соблазн завладеть моим богатством никогда не овладеет тобой настолько, чтобы ты потерял честь. И когда я сегодня показывал тебе мои сбережения, я внимательно следил за тобой.

— Я прошел испытание?

— Опять этот задиристый тон! Впрочем, не исключаю, что на твоем месте я вел бы себя так же. Человек ищет защиты от неприятной или необычной обстановки.

— Давайте договоримся, Сергей Серафимович. Я ничего не видел и обо всем забыл. Даю вам честное слово.

— Очень мило. Во-первых, ты ничего не забыл, и я не хочу, чтобы ты забывал. Во-вторых, ты не до конца меня понял…

Сергей Серафимович сделал паузу и вдруг задал вопрос, в котором звучала просьба:

— Лучше было бы сделать это завтра, но ты ведь спешишь?

— Да, — сказал Андрей, — мне надо в Симферополь.

Он испугался, что отчим станет допытываться, с какой целью он спешит домой. Тогда придется что-то придумывать, а он не придумал заранее, и отчим сразу догадается, что Андрей лжет.

— Что же, не могу спорить. Надеюсь, ты проведешь ночь здесь и не пойдешь пешком через горы?