Возвращение из Трапезунда

— Да, следователь считает, что у Сергея Серафимовича был тайник. Там такая ниша, в ней могла уместиться шкатулка. Следователь считает, что грабители пытали Сергея Серафимовича, чтобы он признался, где хранит ценности.

Андрей более не слышал тетю. Он уже знал, что рассказ ее — чистая правда, потому что он, Андрей, видел этот тайник и даже знал, что в шкатулке хранились драгоценности. Все это было правдой, глупой, нелепой — так не бывает, — но правдой.

Больше тетя ничего рассказать толком не могла. Дядю ищут в окрестностях Ялты, полицейские прочесали лес за верхней дорогой, но ничего не нашли. Господин следователь Вревский уверен, что преступление — дело рук дезертиров. В районе Ялты замечена банда дезертиров, которые уклоняются от мобилизации и уже дали знать о себе дерзкими нападениями.

Сама Мария Павловна два дня провела в Ялте, но не в доме отчима — «Боже меня упаси», — а в пансионате. Но далее ждать она не могла — в Симферополе, в госпитале, ее ждали неотложные дела.

Было еще светло, и Андрей сказал, что он сразу едет в Ялту. Тетя велела подождать. Андрей решил было, что она боится остаться одна, и потому хотел пойти к Беккерам и попросить Нину побыть с тетей, но тетя ждала совсем иного. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге появился возмужавший усатый Ахмет. Ничего не говоря, он подошел к Андрею и обнял его.

Потом сказал:

— Я позвал Нину Беккер, она побудет с вами. Вы, Мария Павловна, не беспокойтесь. А мы поехали.

— С Богом, — сказала тетя, которой, оказывается, Ахмет еще утром обещал отвезти Андрея в Ялту, если сможет освободиться.

У калитки стоял новый автомобиль, длинный, мощный, черный, как сама ночь, и сверкающий металлическими деталями, как южное небо звездами.

— Это что такое? — спросил Андрей.

— Моя новая пролетка. Больше пока ничего не могу добавить, — сказал Ахмет. — Поехали. С ветерком.

Автомобиль сразу взял с места. Ахмет вел его уверенно и лихо, стараясь показать Андрею, чего он достиг в новом умении.

— Что в Ялте? А то тетя ничего толком не рассказала, — спросил Андрей.

Ахмет повторил тетин рассказ. Ничего больше он не знал. Но в его изложении не было тетиной надежды на благополучный исход, и потому все было проще и трагичней.

— Ты тоже думаешь, что это дело рук дезертиров?

— Слушай, время изменилось, понимаешь? Война идет, жизнь стала копейка. Только это не дезертиры. Я про них спрашивал. Они ни при чем.

— Откуда ты знаешь?

— Там мой брат двоюродный. Они не убийцы. Они за белого царя воевать не хотят.

— Но их поймают и могут расстрелять. Странно…

— А ты кто? — спросил Ахмет. — Ты не дезертир? Твои товарищи проливают кровь во славу империи. А ты сидишь в Москве и кушаешь пирожные. Не морщись, я тоже дезертир. Мой папа большие деньги дал, чтобы от призыва меня освободить. Плоскостопие у меня нашлось, представляешь, как смешно?

— Но нельзя же вечно сидеть в горах.

— А кто говорит — вечно? Эти люди — наша будущая армия.

— Какая армия?

— Армия моего народа, татарская армия Крыма. Ваш Суворов Крым у нас отнял, а вы думаете, что он всегда русский был.

— Ну это было тысячу лет назад.

— Раньше мы тоже так думали. Если хочешь, я тебя на собрание национальной партии свожу, только ты ничего не поймешь, там по-татарски говорят. Ты мне скажи — Россия за что борется? За демократию и свободу, да?

— Формально да.

— Вот именно, что формально, все-таки ты не дурак. Не зря я тебя люблю. А на самом деле она хочет других славян освобождать, тех, которых австрийцы обижают. А может быть, она лучше своих освободит? Поляков, финнов, татар, чухонцев, а?

Но сами слова Ахмета звучали странно. Подобные речи Андрей уже слышал в Москве, хотя собственного отношения к ним у Андрея не было. Империя казалась настолько незыблемой, хоть и крайне несовершенной, что прекращение ее выходило за пределы сознания. Это было все равно что отменить христианство — Андрей мог читать о зверствах инквизиции, о воровстве и прелюбодеяниях попов, мог месяцами не заглядывать в церковь, но она оставалась естественной частью жизни, как воздух и море.

— Ну освободитесь, — сказал Андрей. — А дальше что? Сделаете свое правительство, своих полицейских, а все равно Крым живет Россией. Кому вы будете продавать виноград и сдавать квартиры?

— Можно подумать, что это ты извозчик, а я студент. Пускай все приезжают. И русские, и турки, и англичане. Мы всем продадим виноград и еще таких понастроим отелей, что из Америки приедут.

— У них есть Гавайские острова.

— Если тебе нравится приезжать, значит, им тоже понравится.

— А что вы сделаете со мной, с тетей Маней, с Беккерами?

— Кто хочет, пускай уезжает, кто хочет — пускай живет. Тетя Маня останется, мы ее уважаем.

— Глупо это все и наивно, — сказал Андрей. — Хватит двух дивизий, чтобы всю вашу независимость растоптать. Придут казачки, ударит из крупного калибра «Императрица Екатерина», вот и кончилась ваша независимость. Будет только лишняя кровь и жертвы.

— Любопытно бы тебя послушать Вашингтону.

— Кому?