Возвращение к любви

— Это маленькая фабрика для концентрированных кормов, — пояснил бухгалтер, видя, что Лянка вроде не понимает, о чем идет речь. — За час она производит шестьсот пятьдесят килограммов муки или восемьсот килограммов гранул. Но стоит дорого — около восьмидесяти тысяч, — озабоченно сказал главбух.

— Что же вы хотите от меня? Чтоб я аннулировал заказ? — Будь это какая-то новая техника для виноградарства, Михаил не задумался бы ни на минуту. Наоборот, настоял бы на скорейшем ее приобретении.

— Не знаю… Максима Дмитриевича нет, срок платежа истекает, — нерешительно проговорил главбух.

— Все равно, без подписи Максима Дмитриевича…

— Подпись есть!

— Тогда в чем же дело? — повысил голос Михаил. — Нуждается колхоз в этой машине — переводите деньги, не нуждается — к черту ее!..

— Нам не мешало бы иметь такую машину, — постоял в раздумье бухгалтер. — Ладно, пусть будет так! — махнул он рукой, словно решился заплатить из своего кармана. — Но дорога же, черт побери!

Не успел выйти главбух, как появился Антон с нефтебазы и доложил, что кончается бензин: он заявил об этом Арнауту, экспедитору, а Арнаут ответил, что нет приказа на завоз бензина.

— Передай товарищу Арнауту, чтобы не ждал, пока ему принесут приказ в письменном виде! — сказал Лянка, чувствуя, что эти посещения начинают выводить его из себя. Ему пора было ехать на участки, где готовились к посадке саженцев, а посетители словно сговорились держать его на привязи в кабинете. После Антона заявился Леонте Пуйка с просьбой отпустить его на неделю в Кишинев к брату, который работает на заводе. Брат получил новую квартиру и приглашает на новоселье.

— Склад для удобрений готов? — поинтересовался Михаил.

— Готов, Михаил Яковлевич. Я сдал его товарищу Арнауту.

— А загон на Одае?

— И загон отремонтировал. Но пора строить другой, новый. Были бы материалы, а мы до осени управимся.

Леонте Пуйка говорил так, будто принимал на себя всю ответственность за постройку новой фермы, и это, видно, расположило Лянку ответить ему согласием:

— Хорошо, Леонте. Только не задерживайся в Кишиневе. Сам видишь, сколько у нас работы.

— Не беспокойтесь, Михаил Яковлевич, все будет в порядке.

Выйдя в коридор, Леонте Пуйка угостил старика Костаке папироской, закурил сам и сказал:

— Все понимает наш Михаил Яковлевич, вот уж не скажешь о таком человеке ничего плохого.

В эти дни мош Костаке был как магнитное поле, притягивая к себе все сельские новости, особенно те, что касались нового председателя. Он же управлял всем этим потоком людей и новостей, как умелый дирижер. Когда уже Лянка собрался уйти, дед Костаке доложил ему о приходе мастеров с новой табакосушилки.

— Пусть войдут.

Это оказались сварщики, двое. Подчеркивая свое уважение к новому хозяину кабинета, они не сели, а остались стоять.

— Слушаю вас, — хрипло сказал Михаил голосом заядлого курильщика.

— Михаил Яковлевич, — заговорил старший, — нам бы выяснить один вопрос…

— А именно?

— Мы вкалываем, как вам известно, от всей души.

— Очень хорошо, Ангел. Иначе мы бы с вами расстались.

— Но и нам хочется внимания…

— Вас плохо кормят в столовой?

— Нет, но…

— В гостинице холодно, грязно?

— Нет…

— Плохо зарабатываете?

— Нет…

— Так в чем же дело?

Лянка старался говорить спокойно, хотя в его вопросах уже чувствовалось раздражение.

— Пусть за работу правление выпишет нам кое-какие продукты по сниженным ценам… Иначе мы будем вынуждены распрощаться с вами…

— Да? — с иронией спросил Лянка. — Шантажируете меня, ребята! Услыхали, что Мога уезжает, и думаете, что село осталось без хозяина!

— Мы серьезно говорим, — настаивал сварщик, обменявшись взглядом с товарищем. — Заберем инструмент — и поминай как звали! — сказал он, нахально улыбаясь.

— Вы получите только то, что вам полагается, — категорически заявил Лянка.

— Пожалели брынзы и яичек!.. Колхоз не обеднеет…

Лянка взял было портсигар, чтобы закурить, но последние слова сварщика обожгли его, портсигар, как раскаленный, вылетел из рук и брякнулся о стол. Звук был такой громкий, что казалось, это Мога стукнул кулаком.

Оба сварщика окаменели, вытаращив глаза, им не верилось, что портсигар остался цел… Оба были уже не рады, что пришли сюда. Они думали: раз Мога уезжает, то почему бы им не получить задарма брынзу, яички, кур, вино… Увы, номер не вышел: в кресле Моги оказался достойный преемник…

— Максим Дмитриевич… Извините, Михаил Яковлевич, простите нас, ей-богу… — попытался старший исправить положение.

— Я не господь бог, Ангел! До свидания! — с отвращением сказал Лянка. — Скатертью дорога! Найдем других мастеров!

Он пожалел, что и на этот раз не сдержался. Он просто не знал, как иначе выбить из их головы мысль, что «колхоз не обеднеет». Для них, очевидно, колхоз был полной добра кладовой, откуда можно черпать сколько угодно, что угодно и когда угодно.

«Жаль портсигара Моги!» — подумал Михаил. Повертел его в руках — он был цел! Открыл, закрыл — нет и признака того, что он послужил в… воспитательных целях! «Видно, он так же крепок, как и Мога!» — улыбнулся Михаил, успокаиваясь.