Возвращение к людям

— А ты что хотела, чтобы немедленно собрался какой-то общий совет и вынес этому, как ты говоришь, ублюдку, порицание? В связи с чем? Вас сейчас столько — сами любого мужчину укротить сможете! Если желание, конечно, появиться. Да только я не слышал о том, чтобы вы собирались кого ни будь наказывать, скорее, наоборот, визжать в кустах, видимо, приятнее!

Шельма стиснула зубы и, развернувшись, ушла прочь. Тома глухо произнесла:

— Зачем вы так, Док?

— Так — действительно. Зря. Но разве я не прав? Вы что, не можете это все прекратить? Что, мало девушек, которые строят Белому или Рябому глазки?

Думаешь, я не знаю, что она тоже побывала под ними? Тогда, в чем дело? Вас много, вы такие… все в себе уверенные! Соберитесь да отмахните ему яйца, а я, ручаюсь, со своей стороны, назад пришивать не стану! Но что-то не вижу охотниц лишиться такого производителя! А может, это не ваши подруги лезут к нему по ночам в землянку? Нравится, так понимаю… Понятно. Быстро же вы позабыли про тех, кто сейчас гниет под землей среди остатков зданий да домов. Ну, так тогда и не создавайте перед нашими гостями вид оскорбленной добродетели. Виляешь задницей перед мужиком — будь готова к тому, что он за нее может и ухватить!

Я бросил тревожный взгляд на Нату. Моя подруга замерла и напряженно слушала тираду Дока. Нужно было вмешаться, пока не произошел взрыв…

— А если вы ошибаетесь?

— Не ошибаюсь.

Он почесал давно не мытую грудь заскорузлыми пальцами, под ногтями которых скопилась нечищеная грязь. Заметив мой брезгливый взгляд, он смущенно убрал руки за спину.

— Условия, понимаете ли… Неустроенность бытия.

— Условия? А как же вам доверяют… врачевать? Ведь я помню — вас здесь не зря Доком называют?

Он тяжело вздохнул и пожал плечами:

— Как… Так. Доверяют. Мастерство, оно и есть, мастерство. А ногти — это мелочи… Да и какой я лекарь — одно название. Ни инструментов, ни лекарств.

Тома с обидой вставила:

— Шельма не хотела с ним спать. Ее заставили!

Он сквозь зубы процедил:

— Да? А ты где была? Что ж на помощь не позвала?

Та отвела глаза и грустно произнесла:

— … А меня насиловал его приятель. Шельму держали за руки трое… А кто видел и слышал — те молчали. И так здесь поступают всегда. Когда в поселок приходят новые девушки, они ищут защиты и помощи, а находят только Святошу и его банду. Зато жители поселка живут в мире и согласии — все, как по его словам…

Она повернулась и посмотрела на меня с Натой.

— Все же, жаль, что вы вместе… Я не со зла, просто на одного настоящего мужчину меньше. Тебя никто не посмеет тронуть — пока он рядом. Настоящего мужика видно сразу — это не Аптекарь, не Трясоголов, не Липучка… Да и не вы, Док, уж извините. Смелых и надежных, почти что и нет.

— Почему вы не отомстили?

Вопрос Наты прозвучал глухо, но мы все услышали его очень хорошо! Глаза девушки горели мрачным огнем…

— А как? Нас всего двое. Это Док считает, что мы что-то можем. А с кем?

Шельма не в себе, из-за этого у нас мало друзей, а которые есть — бояться… Мы пришли в поисках лучшего, но теперь придется опять уходить. А куда? Где мы нужны? Кто нас ждет? Одни мы просто погибнем… Вот и выходит, что приходится или терпеть… или хоть со скалы в пропасть!

— Ты украл мою еду!

Пронзительный крик разорвал внешне спокойную обстановку стихийного рынка.

Моментально образовался полукруг, в центре которого оказались две пары: двое мужчин и две женщины. Мы, переглянувшись, подошли поближе — там что-то случилось, и я хотел узнать причину происходящего.

— Ты! Я видела, как ты прятал мою рыбу в свой мешок!

На молодого парня, нервно поджавшего губы, набрасывалась та самая женщина, которую Шельма назвала Каргой. Это была очень неопрятная старуха, одетая в рванье. От нее нестерпимо несло жуткой смесью тухлятины и гниющей рыбы.

Скорее всего, она, если и мылась, то, по меньшей мере, пару столетий тому назад…

Спутница парня бросилась на его защиту:

— Это ложь! Мы ничего не крали! А рыбу — выменяли у Аптекаря, на гвозди!

— Нет! — обвинительница и не думала отступать. — У вас не было никакого товара! Все видели, как вы шлялись по рынку и ничего не меняли! Если вы с товаром, то уже показали бы его. Воры! Люди, они оставили меня без еды!

— Ну и что? — женщина не сдавалась. — Что из того, что мы не менялись?

Разве мы обязаны сразу выкладывать все? Это рынок, и каждый имеет право менять, что хочет, и с кем хочет. Кто ты такая, чтобы указывать нам, когда и с кем меняться?

Вместо ответа, неожиданно шустро, для старухи, Карга выбросила вперед сжатый кулак. Удар пришелся впустую — парень резко отбил руку старухи. Еще одно движение — и та, корчась от боли и изрыгая проклятия, упала на землю возле его ног. Рынок загудел, толпа стала смыкаться возле пришлых.

Замелькали кулаки, и, кое-где, сверкнули тусклым светом лезвия ножей…

— Их убьют… — прошептала побелевшими шубами Тома.

— Нет!