Возвращение к людям

— Милая… Что ты? Что с тобой?

Ната обняла нас обоих:

— Дар, ты не понимаешь? Она сегодня перешагнула через все… Через себя, через свои мечты, через прошлое. Она сделала выбор! Дар! Она — стала женщиной…

Я поцеловал глаза девушки, осушая слезинки. Элина сглотнула, и слегка заплетающимся голосом произнесла:

— Никогда бы не поверила, что я на такое способна…

— Ты все же жалеешь об этом?

Она с трудом приподняла голову и посмотрела мне в глаза:

— Нет… Не жалею. Наверное, Ната, в самом деле, права. И все должно произойти именно так, и сразу. Я хочу быть честной с вами… Мне не было неприятно то, что мы делали. Кажется, я сама себя не знала. Но, когда кончиться эта ночь — мы сможем смотреть друг другу в глаза?

— Сможем. И днем и…следующей ночью. И всегда — если ты останешься с нами.

— Я уже приняла решение… И я, как и Натка, тоже не хочу больше принадлежать никому. Никому, кроме тебя. Наверное, ты бы хотел услышать другие слова…но я отдала вам…тебе, все, что смогла.

Я промолчал — ожидать, что она станет признаваться мне в любви, было глупо… Вместо ответа я просто обнял обеих девочек и поочередно поцеловал каждую в губы.

Больше мы ничего не говорили, просто прижались друг к другу… А, засыпая, и чувствуя, как на моих плечах покоятся головки прелестных созданий, подаривших мне небывалое наслаждение и нежность, я желал, чтобы эта ночь тянулась, как можно дольше…

Глава 16 Потерянный кров

Рассвет мы благополучно проспали. И не мудрено… после такой ночи! Сказать, что она изменила все — значит, ничего не сказать. Что-то подобное уже происходило в этих стенах, когда Ната решилась прийти ко мне… но тогда мы были только вдвоем, и лишь допускали возможность встречи с иными людьми. А сейчас… Возможно, что просто нет слов, чтобы описать то состояние, в котором мы открыли глаза — находясь все вместе на одной постели…

Мы ходили, как ошалелые, беспричинно улыбаясь друг другу, словно разом, слегка тронулись от огромного, ни с чем несравнимого, счастья. И, похоже, что его разделила с нами природа: Новое солнце, багрово-слепящее, жаркое и живительное, нависло над нашими головами, принеся с собой не просто тепло — вернув надежду! Как долго небо напоминало скорее перевернутую чашу с остатками грязно-бурого бульона… Вместо синевы — мрачная взвесь и тоскливая серость. Вместо дали — полуночный сумрак на расстоянии немногим более ста шагов. Но все изменилось! С той поры, как вернулось солнце — вернулась и жизнь! Ранее мы были поражены изобилием и буйством растительности за пределами своих степей. За Каменными Исполинами почти не осталось земли, где не выросла бы трава, устремились ввысь кустарники, зашелестела листва деревьев. Они резко отличались от привычных, но они были! А теперь пришла и наша очередь. Руины города преображались на глазах. Отовсюду, с поразительной скоростью, лезли ростки растений, покрывая сплошным ковром, как развалины, так и редкую ровную поверхность. Да и там, где все давно и надежно, оказалось засыпано многодневно выпадавшим пеплом и сажей, тоже творилось что-то невообразимое. Возможно, что грязь, столь долго опускавшаяся сверху и так надоевшая мне, в первые дни, стала благодатной для «зелени». Хватало нескольких дней, и, пробиваясь между кусков бетона, кирпича, поржавевшей арматуры, трава заполняла собой все!

С каждым днем становилось еще теплее. Встретив первые лучи в нескольких слоях шкуры и одежды, теперь мы разделись полностью. Девушки сшили для нас очень легкие и удобные рубашки, Ната украсила их бахромой — мы могли соперничать с индейцем и его женами в красоте и практичности нарядов! Что же касалось обуви — мой талант сапожника вряд ли уступал умельцам из долины, хотя, надо признать, среди них нашлось немало искусных мастеров. Правда, с окончанием холодного периода, и переходом на легкие тапочки-мокасины, это взяла в свои руки Ната. От убитых овцебыков оставались кой-какие остатки кожи. Этого хватило на несколько пар. Саму подошву Ната сшила крепчайшими нитками, собственноручно сплетя их из остатков испорченной, и с большим трудом распущенной сети. Верх сделала большим — типа ноговиц, доходивших почти до колен. Это не являлось простой прихотью девушки — в травах появились бесчисленные сонмы кусающих тварей, и, укус какой-либо из них не должен был достичь цели. Элина, уже доказавшая свой талант искусной портнихи, украсила их в порыве вдохновения своеобразным узором из мелких пуговичек — получились очень «киношные», но, несмотря на это, великолепные мокасины, легкие, удобно обхватывающие ступни и позволяющие без ущерба для ног ходить и прыгать по давно прогревшейся земле. Ната, устав от забот, переключилась на плетение прочных веревок из травы. Они нередко требовались в походах. По окончании работы она пообещала пустить их в дело — если мы не перестанем увиливать от своих обязанностей и посвящать все свободное время постели…