Возвращение к себе

- Нам, - занервничал собеседник. - То есть Вам, то есть - нам всем.

- Твой рыцарь может приказать тебе, но никак не мне, родственнику короля, - хоть на что-то это родство сгодилось, - а меня до ворот порта проводят люди уважаемого Абу Бекр ат Тахари, - Роберт легко поклонился купцу с лицом темнокожего сфинкса, и добавил по-арабски: - Я долго был пленником сиятельного Селима Малика, теперь же я - гость в доме его брата, Тафлара абд Гасана. Не будешь ли ты так любезен, почтенный, дать мне охрану до ворот порта? Там меня ждут.

Купец оживился. Он с новым интересом посмотрел на франка, которого взяли в кольцо люди весьма непочтенного вида.

- Ты Рабан аль Париг? - живо спросил он. - Победитель Омара?

- Да.

- С удовольствием предоставлю тебе охрану.

- Благодарен.

- Не стоит. Рад оказать услугу гостю абд Гасана, и столь славному войну. А с этими, - он презрительно кивнул в сторону двери, - я даже слугу с медяком за пазухой не отпустил бы.

Четверо, сидевших у стены сарацин, встали и по слову своего господина окружили Роберта. Людям Годфруа ничего не оставалось, как следом за Гвидо отправиться на галеас. Один из них только презрительно скривился, второй набычился и что-то неразборчиво прошипел сквозь зубы. Роберт не слушал. Какая разница - все и так было ясно.

Благополучно добравшись до дома, Роберт на пороге столкнулся с Тафларом.

- Как все прошло? - спросил араб вместо приветствия.

- Что тебя так взволновало?

- Я попросил одного хорошего человека, присмотреть за тобой в порту, но так… чтобы не бросалось в глаза. Он рассказал, что наши вчерашние гости держат на корабле вооруженный отряд. Там действительно воины?

- Да какие воины? Сброд! Но отправляться в путешествие по морю в такой компании,

- Роберта передернуло, - ни к чему.

- Как тебе удалось отделаться от их… опеки? Мне рассказали, что твоя охрана больше походила на конвой.

- Попросил у ат Тахари провожатых. Людям Годфруа было не с руки скандалить.

Пошипели и уползли на свой галеас.

- Если морской путь для тебя закрыт, остается дорога через перешеек. По пустыне доберешься до Аскалона, оттуда в Иерусалим - пyть не близкий и очень опасный. Я, конечно, пошлю с тобой отряд…

- Есть другой вариант. В порту хитроумный Гвидо указал мне на норманнский шнек - такая круглобокая посудина. Не думаю, что они обрадуются нечаянному пассажиру, но золото открывает любые ворота. Так, кажется, пишется в одной из твоих книг?

- Кроме ворот души.

- Любой?

- Я сказал: души, а не душонки.

- На шнеке готовятся к отплытию. Пошли кого-нибудь договориться. Вот деньги - Роберт протянул Тафлару тяжелый кошель.

- Ничего себе ссуда, - удивленно присвистнул тот, развязав шнурок. - На это можно скупить половину восточных кварталов нашего любимого Аллахом города.

- Это не ссуда. Долго рассказывать… Гвидо Солъеджи привез мне мои собственные деньги. Лерн постарался.

- Друг, за которого выдавал себя наемник выставленный Селимом? Тот, который рассчитывал подучить благословение Аллаха за подлость?

- Да.

- Я тогда еще хотел спросить, почему он побежал, едва поняв, что ты - это ты?

- Думаю, ему перед боем не назвали имя противника, просто предложили сразиться с пленным франком.

- Иначе бы он вообще не вышел?

- Нет, наверное.

Тафлар сначала нахмурился, а потом оглушительно расхохотался.

- Что тебя так развеселило?

- До конца дней буду благодарить судьбу, что она привела в мой дом воина, одно имя которого заставляет врагов удирать!

- Зарезать тебя, что ли напоследок? Чтобы не потешался над скромным пленником…

Так они подшучивали друг над другом, понимая, что мгновения, отпущенные их дружбе в этом мире, тают. Истончается ниточка, протянутая от сердца к сердцу.

Еще один вздох, взмах крыла бабочки, удар сердца - и их дороги разойдутся навсегда.

Али отправили в порт договариваться с норманнами. Оставалось надеяться, что капитан хоть немного понимает по-арабски. Десятка франкских слов, почерпнутых юношей из общения с Робертом мальчику явно не хватит.

Тафлар отлучился ненадолго, а когда вернулся, следом за ним в сумрачный зал скользнула Фатима с большим хурджумом в руках.

- Возьми, Рабан, - она протянула мешок франку.

- Что это?

- Одежда. Тафлар рассказал мне, какую одежду у вас носят. Я сшила. Если не понравится, отдай кому-нибудь, но не отвергай дара.

Лицо женщины было серьезно, как и лицо стоявшего за ее плечом мужчины. Проглотив, вставший в горле комок, Роберт стал на одно колено, поймал пухлую смуглую руку красавицы и поднес к губам.

- Благодарю, прекрасная госпожа.

Фатима смотрела сверху вниз потемневшими глазами, на дне которых плескались слезы.

- Я буду носить эту одежду и вспоминать тебя, - Роберт прижал ладонь рабыни ко лбу.

- Отпусти женщину, неверный! - голос Тафлара звучал сдавлено, - иначе мне придется вызвать тебя на поединок, и весь город будет смеяться над моим позором.

Роберт поднялся с колен. Слова, вечно насмешничающего Тафлара, сняли напряженность, готовую вот-вот брызнуть женскими слезами и мужскими клятвами.

- Фатима, скажи Джамалу, пусть принесет факел, - попросил араб.