Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Была пятница, и Марши собирались в оперу. Испытывая слабое недомогание, большую часть дня Пегги собиралась провести в постели. Но просьбы, одна за другой, посыпались на нее с утра. Еще до завтрака в дверях появилась женщина, готовившая по гранкам романа рецензию на него для небольшой местной газеты, чтобы поговорить с автором. Польщенная услышанными из уст журналистки похвалами, Пегги позволила ей проговорить почти все утро — пока не раздался звонок от друга, у которого мать сломала ногу и которому не с кем было оставить ребенка, чтобы отвезти ее в больницу. Пегги тут же согласилась сама подвезти больную женщину в госпиталь и в результате пропустила уже не только завтрак, но и ланч.

Дальше было не легче: в больнице ее нашла Бесси, чтобы сообщить, что одна из знакомых Пегги, женщина пожилая, бедная и больная, выселена из своего дома. И забота об этом заняла остаток дня. Домой Пегги попала лишь к вечеру, имея в запасе двадцать минут на то, чтобы поесть, одеться и ехать в оперу. И вот тут-то и раздался звонок мисс Уильямс.

Пегги сказала ей, что больна и не в состоянии сейчас говорить, вместо того чтобы прямо объяснить, что торопится в оперу. Выразив свое сочувствие, мисс Уильямс, тем не менее, продолжила разговор. Она сказала, что хотела бы, чтобы Пегги позволила ей возобновить свою деятельность в качестве агента по продаже романа в кино и что им следовало бы обсудить, как наилучшим образом соблюсти интересы автора. И вот тут, по словам самой Пегги, она «взорвалась» и заявила мисс Уильямс, что не давала ей никаких полномочий. Неустрашимая мисс, проигнорировав это заявление, продолжала настаивать на встрече и необходимости обсудить дело. Пегги ответила, что не намерена сейчас что-либо решать, потому что, «когда больной человек принимает какие-либо решения, они всегда оказываются неверными». Более того, заявила Пегги, если мисс Уильямс читала книгу, то она должна знать, что это не самый лучший материал для кино. Анни Уильямс книгу читала и с мнением Пегги не согласилась, но все равно звонок лишь ухудшил и без того тупиковые отношения двух женщин.

На самом же деле единственной ошибкой мисс Уильямс было то, что она позвонила Пегги в неподходящий момент. И Пегги, хоть это и может показаться странным, так никогда и не простила ей этот звонок. В письмах к Лэтему, Лу и Джорджу Бретту она объясняет, что мисс Уильямс была причиной ее похода в оперу на голодный желудок, подробно описывая при этом, почему за весь день она так и не смогла ни разу поесть. Даже в письмах, написанных много позже, она вспоминает Анни Уильямс не иначе как «леди, которая намеревалась заморить меня до смерти».

В среду Гарольд Лэтем прибыл в Атланту, чтобы обсудить этот вопрос с Пегги. И Джон, и сама она не были против мисс Уильямс как таковой, но им претила сама мысль, что кто-то еще, кроме «Макмиллана», будет действовать от их имени. «Макмиллану» они оба доверяли и не знали, ни чего ждать от чужака, ни почему они должны нанимать кого-то со стороны, если представители Макмиллана могли бы по крайней мере присутствовать на переговорах.

Лэтем осторожно объяснял, что независимо от того, каковы отношения между издательством и автором, «Макмиллан» прежде всего исходит из собственных интересов, точно так же должна поступать и Пегги. Но убедить Маршей ему так и не удалось.

Еще более прискорбным для супругов было то, что Пегги страдала болезнью глаз, вызванной месяцами напряженной работы по редактированию рукописи и читке гранок. Пегги утверждала, что никогда не считала, но количество наименований справочной литературы, потребовавшейся ей для романа, подбирается к тысячи. Она ничего не оставила на волю случая, не дав критикам ни одного шанса. Перепроверялось все: и в какое время дня пришло известие о разгроме генерала Худа у Джонсборо; и какая была погода в это время; час, когда началось отступление, и час, когда была оставлена последняя застава; точное местонахождение поездов с военным снаряжением и точное время, когда они были сожжены. И потом, конечно, сотни деталей, таких, например, когда кринолины вышли из моды, а турнюры — вошли; цена, по которой продавался хлопок в Ливерпуле в 1863 году (1,91 доллара за фунт), и как пользоваться пистолетом. Ну и сотни других мелких, но очень важных деталей.

Пегги имела склонность к преувеличению, поскольку сомнительно, чтобы она в самом деле «просмотрела около миллиона старых Библий, писем и еще больше генеалогических записей», прежде чем нашла имя «Скарлетт». Но зная, что книга будет опубликована, она пересмотрела массу старых налоговых книг, списков личного состава, государственных лотерей, историй болезни, а также старых справочников и перечней государственных земельных субсидий из Саванны, Атланты и графства Клейтон.