Поскольку девушки, как правило, на время сезона становились известны в городе, своего рода местными звездами, их фотографии появлялись в каждом воскресном номере «Джорнэл». Портреты большинства девушек были выполнены в обычной классической манере, но только не фото Пегги, всегда старавшейся устроить какой-нибудь трюк. Она фотографировалась то в форме трамвайного вагоновожатого, то в форме полицейского. Она курила открыто и не скрывала, что время от времени не прочь выпить. Подобное поведение не могло не вызвать осуждения дам из «старой гвардии», но до поры они относились к ее выходкам довольно снисходительно. До того момента, пока не подошло время подготовки и проведения бала Micareme — самой грандиозной благотворительной акции сезона.
Пегги считала, что поскольку дебютантки являются главными действующими лицами этого мероприятия, то именно они и должны определять, какое из благотворительных обществ получит всю сумму пожертвований. И она не только сама заявляла об этом во всеуслышание, но и убедила других дебютанток поддержать ее. Но вызов, брошенный «старой гвардии», был ею проигран.
Модными в этом сезоне были танцы «щека к щеке», исполняемые под мелодии типа «журчание-шепот» или «Японский дрема», но «гвоздем сезона», бесспорно, была мелодия «Арабский Шейх», созданная по мотивам романа Е. М. Хилла «Шейх», повествующего о страстной любви в пустыне.
Прекрасно сознавая, какую реакцию это вызовет, Пегги тем не менее решила, что на балу Micareme она выступит с «ударным» номером — танцем «апаш» в соответствующем костюме, для которого она подыскала себе похожего на Рудольфо Валентино парня — местного студента Эла Вейла. Отец и Стефенс всячески пытались отговорить ее от этой затеи, потому что, во-первых, опасались за ее больную ногу, которой танец мог повредить, а во-вторых, были уверены: и танец, и костюм слишком вызывающи и могут вызвать большое неодобрение в обществе. Но Пегги наотрез отказалась одуматься.
На балу, одетая в черные чулки, черную с красным атласом юбку с разрезом спереди, с ярко накрашенным для контраста красным ртом, она скользила по залу в танце, время от времени пронзительно вскрикивая, изображая то ли страх, то ли страсть, то ли — из-за травмированной ноги — просто от боли, когда ее партнер так лихо перебрасывал ее через руку, что голова Пегги касалась пола. Атлетически сложенный мистер Вейл в течение недели репетировал этот танец вместе с Пегги, и оба они старались выразить в танце всю драму парижского хулигана и проститутки-славянки.
Дамы-патронессы были в шоке. Даже Полли Пичтри, ведущая колонки светских сплетен в «Джорнэл», была в замешательстве и прокомментировала это так: Пегги, мол, предложила «всю себя на алтарь благотворительности». Что до светских матрон, то для них танец «апаш» был последней каплей, переполнившей чашу их терпения. То обстоятельство, что Пегги является внучкой Анни Фитцджеральд Стефенс, открыло перед ней двери Клуба дебютанток, но за эту «крикливую демонстрацию чувственности», каковой они сочли ее танец, она была осуждена бесповоротно.
Как это было принято в атлантском высшем обществе в то время, дебютантки становились членами так называемой Молодежной лиги. Приглашение вступить в Лигу приходило дебютанткам обычно через несколько месяцев после окончания сезона, и, как правило, все девушки его получали. И Пегги с большим интересом и нетерпением ожидала подобного приглашения. Но когда оно так и не пришло, это оказалось для нее большим потрясением; она была обижена до глубины души. Никогда не сможет она забыть этот жестокий приговор, ту боль и унижение, которые она испытала, и когда-нибудь, пообещала она самой себе, она непременно отомстит этим леди из Молодежной лиги.
Глава 7
8 ноября 1921 года Пегги Митчелл исполнился 21 год. День рождения она отмечала в кругу семьи. Грандиозные мечты о медицинской практике или поездке в Вену на стажировку к Зигмунду Фрейду были похоронены вместе с Мейбелл. Жизнь светской женщины была теперь для нее недоступна, а от посещения местного колледжа для получения специальности учительницы она наотрез отказалась.
За время, прошедшее после войны, Пегги не раз приходила в голову мысль о писательстве, и поскольку чувства ее к Клиффорду Генри еще не остыли, она обсуждала с самыми близкими друзьями возможность написать что-нибудь о молодом солдате, не пришедшем с войны. Но идея умерла, едва родившись, и больше о перспективах литературной карьеры в доме Митчеллов не говорили.
К писателям-современникам она относилась едва ли не с благоговением и прочитывала по две-три их книги в неделю: романы «Алиса Адамс» Бута Таркингтона, «Девушки» Эдны Дербер, «Три солдата» Джона Дос Пасоса (книга эта вызвала восторженные отзывы критики, но самой Пегги не понравилась) и «Шейх» Е. М. Хилла (которая ей очень понравилась).