Возвращение к звездам: фантастика и эвология

Контекстуальный перевод подразумевает построение действующей модели чужой культуры в недрах своей. По сути эта работа сводится к решению высшей задачи литературного творчества — созданию собственной Вселенной. Причем от переводчика требуется еще и удовлетворить многочисленным «граничным условиям»: его индивидуальная Вселенная должна допускать интерпретацию в рамках обеих транслируемых культур. Н.Демурова описала некоторые общие правила построения контекстуального перевода[102] — на частном случае кэрролловской «Алисы в Стране чудес», подчеркнув, что подобная работа требует десятков человеко-лет — по существу, целой жизни[103].

Наконец, анагогический перевод является попыткой достичь похожих результатов более экономным образом. Здесь переводчик рассматривает оригинал как некоторый намек, отправную точку для написания своего собственного текста. В этом тексте присутствует и прежний авторский замысел, и соответствующая ему иная культура, но в упакованном («компатифицированном») виде — символом, знаком, «логотипом». Для данного типа переводов в литературных кругах принято использовать термин «пересказ», говорить о «зависимом тексте» или — в среде любителей фантастики вообще и Роджера Желязны в частности — о «тексте-отражении»[104].

«День триффидов», а в несколько меньшей степени «Экспедиция "Тяготение"» и «Саргассы в космосе» относятся к анагогическим переводам.

«Снежный мост над пропастью», или магия абсолютных текстов

1

Иными словами, эти книги написаны А. и Б. Стругацкими по мотивам некоторых мыслей, идей и художественных образов, созданных Дж. Уиндемом, X. Клементом, А. Нортон. Конечно, работа во всех трех случаях была явно «заказной» и приходилось «играть по правилам»: выполнить все формальные требования классической советской школы перевода, для того чтобы выйти за рамки этой школы. То есть перед нами анагогические переводы, маскирующиеся под переводы дословные! Такая методология диктовала свои законы, существенно ограничивающие творческое, смысловое наполнение результирующих текстов. Тем не менее во всех трех случаях семантический спектр перевода оказался шире, чем у оригинала.

Трудно сказать, какие именно особенности исходных текстов обратили на себя внимание Стругацких и послужили причиной этого необычного литературного эксперимента. Может быть, этих особенностей не было вовсе. Может быть, речь шла об отдельных, случайно удавшихся англоязычным авторам эпизодах, таких как встреча Дейна и его друзей/недругов по Школе с коррумпированным Электронным Психологом в самом начале «Саргассов в космосе», путешествие Барленнана на крыше машины Летчика (глава «Оторваться от грунта» в «Экспедиции "Тяготение"») или первая «больничная» сцена «Дня триффидов», выписанная в стилистике А. Хичхока. Во всяком случае, в дальнейшей работе над переводами использовались прежде всего эти стилистические мотивы.

И с этой точки зрения Уиндем, Нортон, Клемент несомненно заслуживают похвалы: в их книгах содержались зерна, способные прорасти. А. и Б. Стругацкие обнаружили эти следы таланта и, используя свое литературное мастерство, воссоздали тексты, какими бы они вышли из-под пера авторов, способных творить миры, а не отдельные эпизоды.

2

Было бы полезно перевести «День триффидов» обратно на английский и сопоставить результат с исходным текстом. Такой сравнительный анализ стал бы хорошим учебным пособием для совершенствующегося писателя. Представлял бы он интерес и с точки зрения общей теории перевода.

В средствах массовой информации два или три раза сообщалось об опытах по многократной трансляции. Обычно в основу эксперимента кладется достаточно длинная — на абзац — фраза, переводчики, разместившись за круглым столом, последовательно переносят ее с языка на язык. Круг замыкается, когда десятый или двенадцатый играющий возвращает измененную до полной неузнаваемости фразу к исходному языку. После этого все весело смеются[105].

Обычно на этом эксперимент и заканчивался, хотя оставалось сделать лишь один шаг, чтобы натолкнуться, быть может, на самую важную проблему трансляционной модели культуры. Попробуем мысленно продолжить опыт — пошлем записку по второму, третьему кругу и так далее: поскольку эксперимент мысленный, никто не мешает длить его бесконечно.

Мы получим последовательность (в общем случае — бесконечную) текстов, порожденных единственным оригиналом и процедурой перевода. Каждый элемент такой последовательности мы можем представить себе вектором в нормированном[106]информационном пространстве. Это переводит задачу на сугубо математический уровень и позволяет задать несколько простых вопросов:

• Имеет ли указанная последовательность предел — некоторый текст, который при дальнейшей трансляции восстанавливает себя?

• Как меняется ширина семантического спектра фразы при многократном переводе?