Возвращение капитана мародеров

Иезуит извлек нож из плеча несчастной француженки достаточно ловко, словно занимался этим всю жизнь. Кровь, правда, тотчас заструилась с новой силой, однако Шарль быстро накрыл рану смоченной в вине тряпицей, а Сконци, заблаговременно отобравший самые длинные полоски ткани, умело наложил тугую повязку.

– Да вы еще и врачеванием отлично владеете, друг мой! – не без восхищения заметил Шарль.

– Жизнь, дорогой граф, всему научит… Никогда, правда, не думал, что придется лечить ведьму, – ворчливо отозвался иезуит. – Упаси Господи, если о том прознают мои сподвижники по ордену! Темницы и как минимум регламентированных пыток мне тогда, думаю, точно не избежать…

– Не прознают, – искренне заверил д’Аржиньи. – Ведьмы Ангелики, как известно, больше нет. Разве вы забыли, что она утонула в море? Сейчас вы спасали жизнь донне Исидоре Монтехо.

Сконци испытующе посмотрел на Шарля.

– Вы не перестаете удивлять меня, граф! Благодарю вас за поддержку и понимание. Однако я не уверен, что смог спасти женщину, которая, как мне кажется, вам небезразлична… Или я ошибаюсь?

Вместо ответа Шарль склонился над раненой, и вдруг из-под его кольчуги выскользнул александрит, о котором он за суетой последних дней успел забыть.

– Талисман Гуальбареля, – растерянно прошептал он и торопливо снял цепочку с шеи.

Иезуит перекрестился.

Шарль накинул цепочку на шею Исидоры, и александрит, словно почувствовав хозяйку, переливчато засиял разными цветами и окутал голову и грудь женщины светящимся розоватым ореолом.

Сконци и д’Аржиньи застыли в изумлении.

А в следующее мгновение Исидора открыла глаза и слабым голосом произнесла:

– Пить… Умоляю, пить…

Глава 6

Оставшийся до Валенсии-де-Алькантары путь прошел без приключений. Примерно к полудню, когда колокола местного храма только-только отзвонили сексту, граф д’Аржиньи, Сконци и донна Монтехо достигли городских ворот.

Путников слегка удивило, что ворота охраняются не привычными городскими стражниками, а монахами-воинами, облаченными в серые рясы и вооруженными, все как один, подвешенными к поясу мечами. Друзей-всадников тем не менее легко пропустили, и они проследовали прямиком к высокой башне-донжону, где, как им удалось выяснить, и располагалась резиденция магистра здешнего ордена Лоренсо де Канталехо.

Спешившись первым, Шарль объяснил монахам, охранявшим вход в донжон, что он и его друзья прибыли из замка Аранхуэс с посланием для дона Канталехо, и попросил известить того об их прибытии. Один из монахов тотчас исчез в узкой калитке, встроенной в массивные деревянные ворота, обшитые металлическими пластинами.

Через какое-то время из той же калитки появился сенешаль[84], облаченный в серую рясу из тонкой шерсти. Грудь сенешаля украшала расшитая витиеватым цветным орнаментом темно-зеленая лента, а на ленте гордо поблескивал орденский знак с изображением зеленого мальтийского креста, концы которого соединялись золотыми линиями. Рукоять басселарда, висящего на поясе сенешаля, переливалась на солнце, ибо была усеяна драгоценными камнями.

– Приношу свои извинения, почтенные сеньоры и… сеньора, – поклонился сенешаль в сторону донны Монтехо, – но дон Канталехо занят сейчас делами ордена и не может принять вас.

– Но мы привезли магистру послание от его сестры, донны Консуэло! Дело наше весьма важное и не терпит отлагательств, – терпеливо пояснил граф, не теряя надежды добиться аудиенции.

Сенешаль важно приподнял одну бровь:

– Что ж, давайте свое послание! Я передам его магистру и попрошу, чтобы он ознакомился с ним как можно быстрее. А в отношении вас отдам сейчас надлежащие распоряжения, и вам предоставят место для трапезы и отдыха.

Граф передал сенешалю свиток, скрепленный личной печатью графини де Ампаро, и тот степенно удалился.

Ожидание излишне затянулось, но слово свое сенешаль сдержал: путешественники получили возможность и отлично отдохнуть, и вкусно отобедать. Когда же колокола отзвонили вечернюю зарю, они поняли, что магистр отложил решение их вопроса до утра.

Шарля и Сконци разместили на ночь в небольшой келье, обстановку коей составляли лишь два набитых свежей соломой тюфяка да пара неказистых стульев, а Исидоре Монтехо, как женщине, выделили комнату более комфортабельную – с кроватью, столом и массивным сундуком, использовавшимся, правда, в качестве табурета.

Оставшись одна, женщина тотчас скинула верхнюю одежду, юркнула под одеяло, и сон поглотил ее сознание почти моментально.

…Ей снился замок Шильон. Тот самый, где она провела детство и в котором погибли ее родители. Она видела себя маленькой Ангеликой, бесцельно бродящей по бесчисленным коридорам, переходам, залам и комнатам. Потом она поднялась на чердак, где, присев возле стрельчатого окна, стала любоваться простирающимися окрест живописными пейзажами. В детстве это было одним из любимых ее занятий…

Неожиданно цепкая детская память перенесла Ангелику в спальню матери. Красивая черноволосая женщина сидела за туалетным столиком и примеряла жемчужное ожерелье. Ангелика отчетливо видела каждую бусину, каждую складочку на материнском платье…