Возвращение катаров

— Те, кого ты называешь нашими гуру, — это люди, знающие много интересных вещей. Если их слушают с уважением — так разве странно, когда разделяют чьи-то убеждения и взгляды? Или надо встречаться и говорить о бейсбольных матчах или последних моделях автомобилей? Или собираться в модном баре, чтобы обсудить, кто сколько заработал на бирже? Я думала, тебя интересуют более серьезные темы. Извини, если ошиблась. — С суровым выражением на лице Карен убрала свою руку.

Хайме забеспокоился, ему не хотелось испортить день этим спором. Он положил руки на руль, убрав их с коленей Карен, и несколько минут помедлил с ответом.

— Нет, ты не ошиблась. Я благодарен за то, что ты представила меня своим друзьям и дала возможность лучше узнать тебя. Просто это не то, чего я ожидал.

— Но я думала, тебе будет интересно.

— Кое-что мне показалось интересным, и то, что я чувствую пустоту в моей жизни — это правда. — Хайме решил сгладить конфликт и пойти на компромисс. — Я отказался от иллюзий моей молодости, не имея ничего, что могло бы занять их место. Кроме того, я чувствую себя так, словно предал славную семейную традицию.

— Твоего отца и дедушки? Расскажи мне еще про них.

Хайме почувствовал облегчение, снова увидев улыбку Карен. Как будто зимним вечером вдруг взошло весеннее солнце.

— Это длинная история.

— Дорога домой тоже длинная.

— Постараюсь покороче.

Карен уселась поудобнее на сиденье и посмотрела на него словно маленькая девочка, ожидающая услышать чудесную сказку.

— Мой дедушка по линии отца много лет назад воевал в Испании на гражданской войне за свободу. Он погиб, так и не добившись ее. Единственное, что он сделал, — это подал пример своему сыну, моему отцу. Дед потребовал от отца обещание, что тот никогда не позволит унижать себя и всегда будет бороться за свои идеалы.

Мой отец, Хуан, эмигрировал на Кубу, где много лет проработал на своего дядю, жившего в Гаване, и основал с его помощью процветающую торговую фирму. Прошло время, и он, будучи уже человеком с состоянием, женился на девушке из хорошего круга. Так родился я. Мой отец симпатизировал революции Кастро и даже тайно ее поддерживал.

На Рождество 1959 года революционеры вошли в Гавану, а Батиста и его сторонники бежали. Несмотря на подавленное настроение остальных родственников, в нашем доме торжественно поднимали тосты за будущее и новую жизнь в свободном обществе.

Очень скоро мой отец разочаровался. Новый год принес с собой новую форму диктатуры. Напряженные отношения с США вынудили Кастро обратиться к русским, и очень скоро торговля с Соединенными Штатами была запрещена.

Это полностью разорило моего отца. Кроме того, это был психологический удар для него, так как он тоже когда-то время внес в эти перемены свой маленький вклад. Он поверил в идею свободы для всех, а в итоге потерял большую часть своей собственной. Моя мать говорила: «Хуан, все идет хуже и хуже. Этот Кастро нас всех сделает коммунистами. Давай уедем, дорогой, пока еще возможно».

Они продали все, что могли, достали из кубышки небольшие сбережения и отплыли на корабле в Соединенные Штаты. Мы могли бы поехать и в Испанию, где родственники предлагали помощь, но Хуан сказал, что никогда не станет больше жить при диктатуре и выбирает свободу. Он доверился морю как широкой дороге к надежде.

Войдя в порт Нью-Йорка, мы увидели огромную статую Свободы. Я еще был слишком мал, чтобы помнить это, но мне рассказывала мама: отец держал меня на правой руке, а левой обнял мать. Затем, глядя с палубы корабля на этот чудесный символ, торжественно провозгласил: «Это родина свободных. Мы, наконец, достигли свободы!»

Начало новой жизни было очень тяжелым. Друзья, с которыми он когда-то вел дела, только и смогли, что найти для отца работу продавца на проценте. Он работал в районе, на который никто не претендовал. Его зона включала в себя Гарлем и другие бедные районы. Со своим скудным знанием английского языка и семьей за плечами отцу не приходилось выбирать.

Обычно Хуан начинал работать спозаранку. Многие из его клиентов говорили по-испански и тоже недавно прибыли в этот великий город свободы. Они не доверяли банкам и расплачивались с отцом наличными, отсчитывая доллар за долларом в подсобках магазинов. Хуан знал, что в этих местах его жизнь стоила намного меньше, чем горсть смятых купюр, полученных за товар в очередном баре.

Ближе к полудню отец старался покинуть эти опасные места, потому что к этому часу просыпались после ночных вылазок местные бандиты и прикидывали, как бы им раздобыть денег на этот день.

Именно тогда Хуан узнал, что такое страх. Не за себя, а за жизнь моей мамы и меня, если его убьют. Он знал, что мать тоже боится. И понял, что он не был свободен. Что ненавидит эту работу, хотя и не был в состоянии ее оставить из-за ответственности за семью. Ужасно было утром прощаться со мной и мамой, не представляя, что с нами будет, если этой ночью он не вернется домой. И даже в тех случаях, когда ему угрожали ножом, его страх смерти и ран был меньше, чем боязнь за нашу участь.