Возвращение катаров

А благородный виконт Безье и Каркассона, Раймон Роже Транкавальский, самый изящный и статный из вассалов короля Педро! Его тоже подло убили, когда он попытался вступить в переговоры с французами и спасти невинных людей. Храбрый виконт! Твой сеньор, король Педро отомстит за тебя!

Грабят короля, убивают его подданных. О, моя земля, что станет с тобой!

Хуггонет снова уронил правую руку и замолчал с обессиленным видом, опустив голову на грудь.

— Смерть французам! — заревела возмущенная толпа. — Покончим с этими трусами!

Хайме чувствовал, как его тоска нарастает, а в глубине души разрастается чувство негодования и ненависти. Рядом с ним поднялся из-за стола Уго и, потрясая кулаками, закричал:

— Они дорого заплатят за свое предательство!

Толпа откликнулась воплем. Слева от Хайме Мигель де Луизьен, знаменосец короля, казалось, не разделял возмущения остальных и, стукнув кулаком по столу, проворчал:

— Проклятый Хуггонет! — Его глубокие голубые глаза блестели под низкими бровями, поднятыми кверху. На его лице выделялся прямой длинный нос, вертикально разделявший лицо и придающий мужчине сходство с молодым львом.

Певец поднял глаза и снова тронул струны.

— О, как жесток был Симон де Монфор, взявший Лаво в прошлом году! Донья Жирод де Монреаль, великолепная дама с прекрасными темными глазами, была изнасилована, брошена в яму, и ее, еще живую, забили камнями! Проклятый Симон повесил ее отважного брата Аимерика. В тот скорбный весенний день сожгли на костре четыреста беззащитных людей!

Ропот возмущения прошел по рядам, когда певец ненадолго замолчал. Смятение Хайме нарастало.

— В то время как король дон Педро боролся с неверными, предатель Симон, несмотря на клятву верности, которую он дал королю, убивал его подданных, верных христиан! А французы смеялись над нашим славным королем доном Педро, называя его трусом!

— Мерзкий еретик! — раздался вопль и, разбивая тарелки и бокалы, Мигель де Луизьен вскочил на стол и кинулся к Хуггонету.

Тот перестал петь и смотрел на него расширившимися глазами. Прыжком приблизившись к Хуггонету, Луизьен выхватил кинжал, лезвие угрожающе сверкнуло в лучах заходящего солнца.

Певец не сразу среагировал и успел только сделать шаг назад, уронив свою лютню.

Мигель схватил певца за горло и кольнул его кинжалом в грудь на уровне сердца.

— Я покажу тебе, предатель, что происходит с тем, кто оскорбляет нашего господина!

Музыкант казался куклой в руках сильного светловолосого мужчины, который схватил его за волосы, приставил кинжал к горлу и заставил смотреть на Хайме. За спиной Мигеля тут же появился другой светловолосый воин, известный всем как Абдон, щитоносец, тоже с кинжалом наголо, прикрывая спину своего господина.

— Пощадите, господин! — удалось крикнуть Хуггонету. — Это говорят французы, а не я.

С еще большим грохотом из-за стола выскочил Уго де Матаплана и, вытаскивая в свою очередь оружие, крикнул:

— Отпусти его, Мигель!

Толпа содрогнулась в реве, и некоторые рыцари попытались выйти в центр круга, тоже с кинжалами в руках. Охранникам не удавалось сдерживать возбужденных воинов.

— Освободите его вы, если осмелитесь, — ответил Мигель и показал зубы в угрожающей улыбке, что придало ему еще большее сходство со львом. В то же время он все сильнее надавливал кинжалом на горло певца, а тот пытался откинуть голову назад.

Хуггонет снова закричал слабеющим голосом:

— О, мой господин! Спасите меня! У меня для вас послание!

Хайме мгновенно оценил ситуацию. Было ясно, что через несколько секунд перепалка перерастет в резню, и он, вставая со своего места, громко крикнул:

— Остановитесь все! Кто сделает хоть шаг, будет повешен на рассвете. А ты, Мигель, немедленно отпусти Хуггонета.

— Да, мой господин, — проговорил Мигель и провел своим кинжалом по шее певца.

Истекающий кровью Хуггонет упал к ногам арагонцев.

31

Очнувшись как будто после кошмара, Хайме продолжал видеть перед глазами кровь Хуггонета и ухмылку Мигеля де Луизьена. Скорее это была не улыбка, а демонстрация острых зубов белокурого льва, который наслаждался агонией своей жертвы и бросал вызов любому, кто осмелился бы возражать.

Постепенно Хайме осознавал, где находится, и вот он снова видел перед глазами тот самый необыкновенный ковер. Фигуры на нем были неподвижны.

Он слышал голос Доброго Человека, который тихо читал монотонную и непонятную молитву, и чувствовал тепло его рук. Странный запах свечей еще больше усилился, стал более пронзительным. Тело под туникой вспотело. Боже, какое странное чувство! Как будто все, что он видел, произошло секунду назад!

Он попытался подняться, но понял, что ему не хватит сил, и снова упал на кушетку, закрыв глаза. Перед мысленным взором все еще стояли кровь Хуггонета и оскал Мигеля. Закончив молитву, Дюбуа убрал руки с его головы, и Хайме ощутил холодок.

— Хайме, ну как ты? — Это была Карен, она нежно гладила его по руке.

Он ответил не сразу.

— Да. — Хайме открыл глаза и слегка приподнялся.