Возвращение Короля

Он велел Халбараду развязать большое знамя, что принес он с собой, и вот — оно оказалось черным, и если даже были на нем какие-нибудь знаки, они скрывались в темноте. И наступила такая тишина, что ни шепота, ни иного звука не раздалось до конца долгой ночи. Отряд разместился возле камня, но спали мало, ибо ужас присутствия мертвецов заполнял всё вокруг.

Когда наступил рассвет, холодный и бледный, — Арагорн немедленно встал и повел отряд дальше в поход, стремительный и тяжелый. Лишь воля их предводителя заставляла людей двигаться вперед. Никто из смертных не выдержал бы такого путешествия, кроме дунаданов с Севера, а с ними гнома Гимли и эльфа Леголаса.

Они миновали горловину Тарланг и прибыли в Ламедон, а призрачное войско передвигалось за ними, и страх обгонял их. Пришли к Калембелу на Кириле, и кроваво-красное солнце закатилось за Пиннат-Гелин далеко впереди. Поселок и броды Кирила они обнаружили опустевшими, потому что многие мужчины были на войне, а все, кто остался, бежали в горы, услышав о приближении Короля Мертвых. Следующий день наступил, но рассвета не было, и Серый Отряд двинулся во тьму налетевшей из Мордора бури и скрылся от взора смертных. И мертвецы неотступно шли следом.

Глава III Сбор Рохана

Все дороги вели теперь на Восток, навстречу войне и наступающей Тени. И в то время, когда Пиппин стоял у больших ворот Города и следил за приближением принца Дол-Амрота с его отрядом, король Рохана спускался с гор.

День убывал. В последних лучах солнца длинные и острые тени бежали впереди всадников. Тьма уже вползла под шорох лиственниц, стоявших на крутых горных склонах. Король к концу дня ехал медленно. Вскоре тропа обогнула крутую голую скалу и углубилась в полумрак тихо вздыхающих деревьев. Отряд двигался вниз длинной извивающейся цепочкой. Когда спустились на дно глубокого ущелья, обнаружили, что уже наступил вечер: солнце закатилось, сумерки легли на водопады.

Весь день перед всадниками бежал горный ручей, пробивая себе путь вниз среди поросших соснами скал. Теперь, вырвавшись из каменных ворот, он устремился в широкую долину. Всадники поспешили за ним, и вот впереди развернулась Хэрроудейл, наполненная шумом воды. Здесь белая Сноуборн соединилась с другими потоками и бежала, пенясь вокруг камней, вниз к Эдорасу, к зеленым холмам и долинам. Справа, на краю большой долины, вздымался могучий Старкхорн, укутанный облаком, но его неровная вершина, одетая вечными снегами, сияла высоко над Миром, затененная синим с востока и окрашенная закатным пурпуром с запада. 

Мерри с удивлением глядел на неведомую страну, о которой слышал так много историй во время своего долгого пути. Это был лишенный неба мир, в котором сквозь туманный воздух глазам открывались лишь склоны, большие каменные стены за другими стенами и хмурые пропасти, наполненные клубами тумана. Хоббит сидел в полудреме, слушая шум воды, шепот темных деревьев, треск камня и тишину, покрывающую все звуки. Мерри любил горы, вернее, любил их образ, проходящий через все рассказы о дальних краях; но теперь он был угнетен невыносимой тяжестью Средиземья. Он хотел бы закрыться от этой безбрежности в какой-нибудь маленькой комнате с камельком.

Он очень устал, потому что двигались хотя и не быстро, но почти без остановок. Три дня час за часом прыгал он вверх и вниз по тропам, по длинным спускам, через множество ручьев. Там, где тропа становилась шире, он ехал подле короля, не замечая, как улыбаются всадники, завидев их рядом: хоббита на маленьком сером косматом пони и повелителя Рохана на великолепном белом коне. Они с Теоденом беседовали: хоббит рассказывал ему о своем доме и о жизни народа в Шире или, в свою очередь, слушал рассказы о Марке и ее былых могучих воинах. Но большую часть времени, особенно в последний день, он просто ехал за королем, ни слова не говоря и стараясь понять неторопливую звучную речь Рохана, которую использовали люди вокруг него. В этом языке было много знакомых ему слов, но произносились они не так, как в Шире. Он не мог повторить эти слова. Временами кто-нибудь из всадников начинал петь, и Мерри чувствовал, как сжимается у него сердце, хотя и не понимал, о чем поется в песне.

При всем при том ему было одиноко, особенно сейчас, под вечер. Мерри гадал, где в этой чужой земле может находиться Пиппин и что стало с Арагорном, Леголасом и Гимли. Затем внезапно, как холодное прикосновение к сердцу, пришла к нему мысль о Фродо и Сэме.

— Я забыл о них! — вслух с раскаянием сказал он. — А ведь они важнее нас всех вместе взятых. И я пришел сюда, чтобы помогать им. Но теперь они в сотнях миль отсюда, если вообще живы. — Мерри поежился.

— Ну, вот и Хэрроудейл! — возвестил Эомер. — Наше путешествие почти окончено.

Они остановились. Тропа, выбежав из узкого ущелья, круто уходила под гору. Внизу, лишь слабым проблеском, как сквозь высокое окно, виднелась большая долина и одинокий огонек мерцал у Реки.