Возвращение лорда Гленрейвена

Энн Бэрбор Возвращение лорда Гленрейвена

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Если это правда, что беды приходят по трое, то на этой неделе со мной уже все плохое случилось», – подумала Клавдия Кастерс, наблюдая спокойный пейзаж за окном. Было раннее утро, ее любимое время дня, и солнечные лучи освещали причудливые пятна и бросали тени на заросший газон, который простирался до сверкающего круга пруда. Однако Клавдия была не в состоянии любоваться этой спокойной красотой.

Она отвернулась от окна, достала из комода, стоявшего около кровати, старые бриджи, поношенную рубашку и куртку и начала одеваться. В уме она перебрала все свои проблемы. Дженни уже должна была ожеребиться, и по всему было видно, что это будут тяжелые роды. Сквайр Фостер объявил, что он больше не будет выполнять соглашение о предоставлении пастбища для ее овец, заключенное несколько месяцев назад. А теперь в деревне, говорят, появился какой-то незнакомец, который задает вопросы о поместье Рейвенкрофт и его умершем хозяине.

Клавдия вздрогнула от этой мысли и замерла, держа в руке один башмак. Незнакомец… Возможно, все это типичная ерунда. Деревушка Маршдин была расположена недалеко от основных путей, так что время от времени какие-нибудь путешественники обязательно заезжали туда по пути в Глостер или даже Уэльс. Но этот незнакомец находился там уже два дня… И потом, почему он расспрашивал об Эмануэле?

Она продолжала размышлять об этом пока одевалась, а потом пожала плечами, решив, что тут она ничего не может поделать. Перед тем как надеть большую бесформенную кепку, она расчесала свои спутавшиеся светлые волосы и завязала их лентой. По привычке она посмотрела на себя в зеркало, и это заставило ее снова вздохнуть. «О Боже, – пробормотала она с раздражением. Ее глаза сузились. – Ты только посмотри на себя». Нельзя сказать, что ей не нравилась ее внешность. Все дело было в росте. Она была очень маленькой. «Коротышка», – сказала она себе, и казалось, что мужской костюм – ее рабочая одежда – укорачивал ее еще больше и делал менее привлекательной, чем ей хотелось. Она опять пожала плечами. И с этим она тоже ничего не могла поделать.

В тишине огромного дома были слышны только шаги Клавдии, и, как это часто бывало с ней в последнее время, ее вдруг охватило чувство восторга. Она была свободна! И хотя она была на грани банкротства, но зато не была больше женой Эмануэля Кастерса. Она пережила его, и ей не нужно будет больше терпеть прикосновения этого человека и его тиранию. И, кроме того, Рейвенкрофт принадлежал теперь только ей! По крайней мере, до тех пор, пока она сможет сохранить его от кредиторов и своего деверя.

Она печально улыбнулась, и улыбка тотчас исчезла с ее лица. Она совсем забыла! Через четыре дня должны были приехать Томас и Роза. О Боже, похоже, на этой неделе ее беды еще не кончились.

Клавдия шла на цыпочках по коридору, потому что в это раннее утро ей очень не хотелось встретить тетю Августу. Она очень любила свою тетю Гусси, но сейчас у нее не было времени, чтобы выслушивать лекцию о том, как неприлично «являться на свет божий в мужском одеянии». Она вошла в кухню и вдохнула аромат свежего кофе и только что выпеченного хлеба.

– М-м-м… какой чудесный запах, миссис Скиннер, – обратилась она к седовласой женщине, стоящей у плиты. Та, сразу бросив свои занятия, принесла ей чашку кофе.

– Надеюсь, вы позавтракаете как следует, миссис Клавдия, – сказала она. – У меня займет всего минуту поджарить яичницу, а ветчина уже нарезана.

Клавдия обняла маленькую полную женщину.

– На это у меня сегодня нет времени, но я съем немного хлеба. – Она взяла нож и отрезала себе толстый кусок хлеба, а затем густо намазала его маслом и джемом. Она выпила немного кофе. Дожевывая на ходу, она махнула рукой недовольной служанке и направилась к конюшне.

Клавдия вошла в загон, когда Джона Гибз, ее главный конюх, выводил Дженни из стойла. Он дотронулся до козырька своей кепки.

– Доброе утро, мэм, – сказал он мрачно, показывая пальцем на кобылу. – Похоже, она подумывает о том, чтобы разродиться сегодня. Из нее молоко сегодня так и брызжет.

Клавдия взглянула на раздувшиеся бока Дженни, а потом перевела благодарный взгляд на своего старого конюха. Он был ее главной опорой. Тот небольшой успех, которого она достигла в разведении лошадей, был бы невозможен без его помощи и советов. Он странный старикашка, подумала она, но он проработал в Рейвенкрофте всю жизнь, и его любовь к ней и ко всему поместью была такой же полной и абсолютной, как красота окружавших его котсволдских холмов.

– Да, пора бы, – сказала она, поглаживая нос кобылы. – Думаете, все пройдет нормально?

– Да еще ни разу не было, чтобы у нее все прошло гладко. Кажется, что она никогда не родит. Все остальные ожеребились несколько месяцев назад, а эта дотянула до июля. Паршивая глупая кобыла, – сказал он, обращаясь к лошади, которая нежно ткнулась носом в его грудь.