Возвращение лорда Гленрейвена

– Я сказал, что Джайлс Давентри много знал о том, что произошло. Дело в том, что он сам участвовал в этой махинации Кастерса. И Давентри признался в своем участии, но этого недостаточно. Он сделал заявление, после того как его арестовали за участие в других преступлениях, а эти признания он сделал, надеясь на снисходительность суда в отношении него. Поэтому хороший адвокат может доказать, что его признания носят весьма сомнительный характер. Однако доказательства есть и в самом Рейвенкрофте, и я должен найти их, прежде чем смогу безоговорочно сказать, что поместье принадлежит мне.

– А что будет с миссис Кастерс?

– Да, действительно… – медленно сказал Джем. – Что будет с миссис Кастерс…

– Даже не знаю, чем могу помочь тебе, парень, я хотел сказать, милорд. И если вы хотите избавиться от миссис Кастерс, я вам не помощник. Еще до того, как умер Кастерс, она начала разводить лошадей, то есть попыталась восстановить то, что еще осталось, и она вкладывает в это дело все свое сердце. Это пока еще не золотая жила, но мы двигаемся в нужном направлении. Она использовала те небольшие деньги, что оставил ей Кастерс, для того чтобы купить несколько кобыл для Ворлока. Она не так уж хорошо разбирается в лошадях, но она спрашивает совета у меня, а что касается ее деловых качеств, то здесь ей нет равных…

– Что ей еще остается, как не положиться на тебя, – Джем засмеялся и слегка хлопнул старика по плечу. – Скажи, а овцы все еще являются для вас источником дохода?

Джона засмеялся:

– Не могу вам точно сказать. Кастерс продал часть земли и овец тоже. Постоянного пастуха у нас теперь нет. Думаю, это потому, что и овец у нас осталось не так много. Похоже, миссис Кастерс сама занимается ими. Она особо об этом не распространяется.

Джем тяжело вздохнул:

– Вот ведь как все сложилось…

Помолчав немного, Джона спросил:

– Если вы не возражаете, милорд, я бы хотел спросить: а где вы были, с тех пор как…

Джем рассмеялся:

– Ну, конечно. Я жил в Лондоне. Там я быстро понял, что мне стоит взять псевдоним, что я и сделал в тот же месяц, как приехал. Сначала дела шли ни шатко ни валко, но потом я нашел кое-что и для себя в водовороте столичной жизни.

– И что же это было?

– Ну, сначала просто мелкое жульничество. А затем я научился обращать себе на пользу людскую жадность.

Старик внимательно посмотрел на него.

– Азартные игры, Джона. Эта страсть процветает в Лондоне повсюду – начиная от клубов, где собираются джентльмены, до последних забегаловок. Нет, – улыбнулся он, увидев смятение в глазах Джоны. – Я сам этим не занимался. Скажем так, я научился использовать тех, кто этим занимался, для своей пользы. Я не могу сказать, что богат, но у меня хватит денег, чтобы восстановить благосостояние Рейвенкрофта, и еще останется.

Удивленный, Джона молча покачал головой, а Джем быстро продолжал:

– Возвращаясь к нашей договоренности… Я просто не представляю, что ты еще в настоящий момент можешь предпринять. Я просто очень прошу тебя никому ничего не говорить. – Джем замолчал, будто задумавшись. – Обещаю тебе, что я честно поступлю с миссис Кастерс.

– Не знаю. – Джона покачал головой. – Просто не знаю, что сказать. – Он еще раз взглянул на Джема.

Джем глубоко вздохнул:

– Джона, я понимаю, что ты хочешь защитить миссис Кастерс. Я понимаю, что она в незавидном положении, но ведь я не пытаюсь украсть у нее что-то, что ей принадлежит. Рейвенкрофт – это мой дом, а не ее, я хочу его вернуть. Разве это несправедливо?

– Я этого не говорил…

– Ты прав, я могу пойти в суд с теми документами, которые у меня есть – с заявлением Джайлса Давентри, – а потом дождаться, пока мне разрешат обыскать дом, чтобы найти бумагу, в которой все это подтверждается. Но это займет месяцы. А в это время миссис Кастерс и я будем жить в полном неведении и безысходности.

Джона ответил ему глубоким вздохом.

– Я тебе повторяю еще раз, – терпеливо сказал Джем, – вдова Кастерса ни в чем не будет нуждаться.

– Ну, хорошо, – озабоченно сказал Джона. – Я буду молчать. По крайней мере, некоторое время. Мне надо все это обдумать. – Он отошел от забора и потянулся. – А теперь нам пора спать.

Джем скорее почувствовал, чем увидел, что на лице Джоны появилась ироническая улыбка.

– Разрешите мне показать вам ваши апартаменты, мой господин. Видите вон ту конюшню? Вы будете спать в третьем стойле слева. Оно сейчас свободно, – добавил он мягко. – И выспитесь хорошо, у нас завтра тяжелый день.

Но Джем долго не мог заснуть. Он закутался в старое одеяло, которое Джона бросил на чистую солому, и подложил руки под голову. Он лежал, вглядываясь в темноту, и слушал невнятные звуки ночи и посапывание лошадей, дремавших поблизости.

Джем улыбнулся. Он был дома, хотя и не думал, что его возвращение будет таким. Никто не размахивал флагами и не выкрикивал слова приветствия. Но, конечно, это были лишь мечты мальчугана, который пытался выжить на лондонских улицах.