Возвращение Мастера и Маргариты

Две комнаты малогабаритки, снимаемые парикмахером Геворкянов, вместили большое семейство: молодых – Хачика с женой Сусанной и трехлетней дочкой, тещу, свекра и восемнадцатилетнюю сестру Сусанны. Но места и долмы хватило на всех.

– Скажи, скажи, друг, отчего все так вышло? – расквасился после еды и водки Начик.

Все спали, мужчины сидели ночью на кухне и было обоим хреново. Универсальный русский мат помогал выразить глубину смутных, мучительных чувств.

– Образуется потихоньку, – утешал беженца Хачик, купивший уже подержанную машину и собственное дело в привокзальной парикмахерской. Главное – найти свою нишу. Здесь без ниши нельзя.

Завороженный и напуганный странным словом, Начик притих. Он думал о том, где будет искать эту нишу, а если найдет, хватит ли ее на жену и деда.

Действительно, со временем все кое–как устроилось. Начику удалось снять квартиру на том же этаже и по протекции Хачика получить на рынке фруктовый прилавок "под крышей" армянской мафии. Были там и грузины и осетины и абхазцы. Все состояли под покровительством и началом Синагога, которому отсчитывали законный, оговоренный контрактом процент. Но регулярно происходили и другие отчисления. Собирала милиция, санитары, рыночная администрация, поставщики. Все жаловались, что удерживать в столице контингент кавказской национальности становится все труднее. Не говоря уже об экономической, международной и криминальной обстановке.

Начика пытались не раз втянуть в прибыльное дело, суля хорошие заработки. Наркота – занятие опасное и не для простаков. Начик же хитростью не отличался, не умел ловчить, в школе еле на тройки тянул. А здесь только мозгами и шурши – хуже института. Такому человеку, неспособному к бизнесу, как объяснил Хачик, надо делать ставку на упорство и физическую выносливость. Родился пахарем, ну и паши. Вкалывай изо всех сил то есть.

– Потерпи, у тебя тоже все будет, – пообещал Начик жене, наводившей порядок в чужой крохотной квартире. – У меня сил много. Да не рассчитал.

Оказался в Москве вредный для южного человека климат и не способствующая выживанию экологическая обстановка.

Фарида рожала трудно, с операцией, лишившей перспективы материнства. Мальчик – черноглазый красавец с пунцовыми, бутоном сложенными губками и загнутыми смоляными ресницами, оказался с врожденным вывихом тазобедренных суставов.

Тут врачи, там врачи. Прикинуть если, сколько все это стоит? Со всех сторон деньги качают. Раз кавказец, да еще золотом обвешан, а супруга, хоть и тощенькая, но с коричневым маникюром и в лиловой дубленке – значит, есть чем расплачиваться с нищими врачами и прочей российской голодранью, терпящей всех этих черножопых торгашей в свое городе из последних сил.

Не станешь же говорить, что дубленка жены уцененная, со склада затопленного, ногти накладные, а золотишко сусальное. Внешний вид, хоть разбейся, торговцу блюсти приходится – иначе свои же уважать не станут. Крутись, ящики сам таскай, надрывайся, в морозы часами у прилавка выстаивай, арбузами под октябрьским снежком всю ночь торгуй, а гордость свою не теряй.

Достали русские морозы теплолюбивого крестьянского парня. С почками месяц в больнице валялся. Потом скосил семью грипп, перешедший в бронхит и покупку дорогих импортных лекарств.

В мае, когда Начик встал за прилавок после очередного приступа пиелонефрита, ноги держали плохо. И в лице, наверно, просматривалась затаенная злость. Чаще, чем обычно с ним вступали в конфликт покупатели, товар шел плохо, недовольно косились шефы. Пришлось по настоянию Хачика взять у него на время фальшивый золотой браслет, отпустить усики и отработать перед зеркалом радушную улыбку. Вид у продавца должен быть на миллион баксов – бравый, преуспевающий, как у Клинтона на предвыборных плакатах. Вроде, не бедный совсем кавказец прибыл сюда из своего заморского сада – от нечего делать фруктами торговать. От широты души, из чистой любви к самому процессу.

Завидев солидную пару, идущую вдоль фруктовых рядов, Начик приклеил заученную улыбку и на всякий случай сделал восхищенные глаза навстречу даме. Принеприятнейшая, кстати сказать, дамочка. Из "новых". Так по сторонам узенькими глазами и зыркает, товар пальцами ковыряет, а рядом спутник – мрачный амбал с фирменной сумкой и тоскливым фейсом топчется.

Окрашенная перьями блондинка обратилась к прилавку Начика. Брезгливо морща нос стала щупать персики, сливы, перебирала виноградные грозди, давая понять всем плоским, старательно разукрашенным лицом, что имеет дело с очень плохим товаром и нагло завышенными ценами. С кавказским беспределом, короче говоря.

– Никакого вкуса у этих персиков. Как мочало. И передержанные, сообщила покупательница переминающемуся со скучным видом спутнику. Сплошная гниль.

– Не бери. В магазине возьмем.

Женщина подняла на продавца бесцветные глаза, в которых вместе с острым презрением к окружающему присутствовала железная уверенность в собственной неотразимой привлекательности.