Возвращение Матарезе

– Потому что им здесь спокойно, ничто их не тревожит, не выводит из себя, – ответил Паравачини. Взяв с низкого столика из красного дерева деревянный музыкальный инструмент, он поднес его к губам и подул в отверстие. Мгновение царила тишина; затем внезапно, без предупреждения, помещение наполнилось пронзительными криками, словно разверзлась неведомая человеку преисподняя. Захлопали крылья, полетели вырванные перья; округлившиеся глаза нескольких десятков обезумевших птиц, заточенных в клетки, наполнились паникой. Перевернув инструмент, Карло снова подул в него; через три-четыре секунды громоподобный хор, раздиравший слух, умолк. – Просто поразительно, вы не находите? – сказал хозяин.

– Это был самый жуткий звук, какой я только слышала в своей жизни! – воскликнула Монтроз, убирая руки от ушей. – Это просто какое-то зверство!

– Да, вы совершенно правы, – согласился дон Карло, – потому что, видите ли, это настоящие звери. В том или ином виде все они – птицы атакующие; одни хищники, другие так отчаянно защищают свое гнездо, что готовы биться насмерть.

– К чему вы клоните, Чарли? – спросил Камерон, украдкой бросив взгляд на мускулистого охранника, который по-прежнему держал свой пистолет направленным на пленников.

– Для начала нам придется вернуться на много лет назад, – ответил молодой хозяин Лако-Лариус, – к тем временам, когда я до одержимости увлекся средневековой забавой – соколиной охотой. Это так поразительно – человек подчиняет своей воле крылатое создание. Вероятно, началось все в глубокой древности, когда простых голубей стали учить возвращаться в свое гнездо и, преодолевая многие мили, доставлять послания своему хозяину. Эти пернатые разведчики намного опередили беспроволочный телеграф. Но мои изыскания открыли мне еще кое-что: любая птица поддается дрессировке, от милого домашнего попугайчика до жадного сокола и огромного смертоносного стервятника. В конечном счете все сводится к анатомическому и химическому сочетанию врожденных зрения и острого обоняния.

– Ваши слова, Чарли, не произвели на меня никакого впечатления, – сказал Прайс. – У всех нас есть свои сверхъестественные методы, и анатомические, и химические, а в основном просто жестокие. Чем вы отличаетесь от остальных?

– Потому что я гораздо умнее вас.

– Да? Это еще почему? Потому что предатели, работающие на Матарезе в Вашингтоне и Лондоне, дали вам знать, кто мы такие?

– Вашингтон не помог нам ничем, потому что там ничего не знают! Ваш Беовульф Агата – гений, это я вам точно говорю. Однако наш человек в Лондоне докопался до истины, и теперь его первоочередной целью будет ваш английский союзник сэр Джеффри Уэйтерс. Он будет убит в течение ближайших двадцати четырех часов.

– Значит, вы представляете итальянское отделение Матарезе, так?

– Ну разумеется. Подобно нашим предшественникам, мы предлагаем ответ на все проблемы мировой экономики. Мы принесем стабильность, чего, кроме нас, не может никто!

– Но это будет относиться только к тем, кто идет следом за вами, покупает то, что вы продаете, только то, что вы продаете. На повестке дня тайные сговоры; слияниями и скупками вы устраняете конкуренцию, и в конце концов получаете полный контроль над всем.

– Это гораздо лучше, чем сменяющие друг друга циклы вашей извращенной капиталистической экономики. Мы раз и навсегда покончим с депрессиями и откатами назад.

– Но при этом вы уничтожите свободу выбора!

– Все, с меня достаточно ваших дилетантских рассуждений, мистер Прайс. Ни вы, ни подполковник Монтроз не доживете до завтрашнего дня.

– А что, если я вам скажу, что МИ-5 и нашему итальянскому отделению ЦРУ известно о том, что в настоящий момент мы находимся здесь?

– Я отвечу, что вы лжете. Из чистой предосторожности мы с самого начала прослушивали все ваши звонки из «Вилла д’Эсте».

– Проклятие, я догадался об этом, когда ваш продажный князь церкви упомянул про наши гобелены! Значит, вы полагаете, что, когда наши тела обнаружат с пулевыми отверстиями в голове, это сойдет вам с рук, да, Чарли?

– Ничего подобного не будет. Позвольте кое-что вам показать. – Вернувшись к столу, Паравачини нажал кнопку справа. Огромное окно у него за спиной бесшумно скользнуло вверх, открывая проем размером футов двадцать на двадцать. Затем дон Карло нажал другую кнопку и подул в свою дудку; клетки открылись, и по меньшей мере сорок птиц всех размеров и видов с громкими криками вылетели из дома и закружили в оранжевом вечернем небе. Выждав минуту, Паравачини подул в другой конец, подавая птицам сигнал к возвращению. – К тому времени как они вернутся в следующий раз, вы уже будете мертвы, – сказал дон Карло.

Его молчаливый помощник начал прыскать на Прайса и Монтроз аэрозолем из баллончика.

– Почему? – спросил Камерон.

– Потому что вы стали мертвечиной – кажется, это так называется. Об этом говорит исходящий от вас запах. Собак можно остановить пулями и палками, но мои птички будут обгладывать ваши трупы до тех пор, пока от них ничего не останется.