Возвращение Матарезе

– Верно подмечено, – согласился Камерон. – Ты совершенно права.

Однако наслаждаться живописным зрелищем долго не пришлось. Снова ослепительное итальянское солнце оказалось разорвано на хаотичную чересполосицу света и тени. Машина свернула с шоссе на широкую грунтовую дорогу, проложенную в лесу. Сомкнувшиеся вокруг деревья не давали увидеть ничего, кроме своих толстых стволов, увитых плющом, сочной зеленой листвы и густого кустарника, который производил впечатление непроходимого. Машина начала сбавлять скорость, и причина тому была очевидной: впереди показалась небольшая бетонная постройка, рядом с которой стоял примитивный шлагбаум, перегораживающий дорогу. Из дома неспешно вышел широкоплечий здоровяк с перекинутой через плечо двустволкой, при виде которого Прайс вспомнил Сицилию.

Кивнув водителю, охранник поднял массивный железный шлагбаум, и безликая серая машина поехала дальше. Неожиданно сквозь заросли показались очертания внушительного одноэтажного здания, сливающегося с окружающей растительностью. Дом уходил так далеко в лес, что дальний его конец терялся в зелени. И снова прочное дерево и потемневший камень, традиционные материалы окрестностей Белладжио, скрыли солнечный свет, оставив одни тени.

Не успели Лесли и Камерон выйти из машины, как их встретил другой охранник с ружьем за спиной.

– Идимо с менья, – на исковерканном до неузнаваемости английском произнес он, судя по всему, заученное приветствие.

Они прошли следом за вооруженным охранником по вымощенной гравием дорожке, то и дело поднимая взгляд вверх, восторгаясь сплошным пологом сочной зелени, который не просто прикрывал логово дона Сильвио Тогацци, а прямо-таки полностью защищал его от людских глаз.

Второй охранник кивнул, предлагая американцам подняться по короткой лестнице, ведущей к огромным двустворчатым дверям, а сам достал из кармана штанов маленький прибор. Что бы это ни было, охранник привел его в действие, и правая половина дверей распахнулась, открывая еще одного охранника. У этого ружья за плечом не было; вместо него на правом бедре висела громадная кобура, закрепленная на широком кожаном ремне, которым был перетянут его костюм горца. Охранник был просто огромный, ростом выше Прайса, с широченной грудью и бычьей шеей, которую венчала массивная голова со смуглым, непроницаемым лицом. Окинув взглядом этого человека, Камерон пришел к выводу, что он возглавляет службу безопасности дона Тогацци. Вот только от чего ему приходится беречь своего хозяина?

И к чему эти сложные, запутанные действия, направленные на то, чтобы скрыть связь между Тогацци и его гостями? Да, осторожность нужна; разумеется, и определенная доля скрытности не помешает; но углубляться в такие дебри – кто такой этот Тогацци? В мудреных инструкциях Скофилда говорилось о друзьях, которых он «знает еще по старым денькам» – из этого определения очевидно напрашивалось, что речь идет о команде дремучих стариков, лично знавших Матарезе и переживших страшные времена. Однако получалось, что друг всего один, и поступки его пока что гораздо больше напоминали поведение Матарезе, чем их заклятого врага.

Камерона и Лесли провели через просторный полутемный зал без окон, просто обставленный, с большим камином и обшитыми деревом стенами. Две арки справа вели в другие помещения. Внутреннее убранство напоминало обстановку бревенчатого сруба в горах, только больших размеров, – никаких излишеств, лишь самое необходимое. Третий охранник указал на филенчатую дверь в дальнем конце зала.

– Avanti,[61] – сказал он.

Прайс открыл дверь, пропуская Монтроз вперед. Они шагнули в дверь и застыли на пороге, ошеломленные открывшимся зрелищем. В первую очередь их поразила сама открытая веранда. В ширину она едва достигала семи футов, но в глубину имела раз в двадцать больше. Проемы, от уровня невысокой балюстрады до потолка, были забраны зелеными жалюзи, многие из которых были закрыты, создавая колышащиеся тени. В те из них, которые оставались открыты, виднелась величественная красота озера Комо, за голубой водной гладью которого поднимались горы. Деревья перед верандой были подстрижены, чтобы не заслонять пейзаж. И, словно в противовес неописуемой красоте живой природы, стояли выстроившиеся в ряд на расстоянии двадцати футов друг от друга красные подзорные трубы с широкоугольными линзами – последнее достижение оптических технологий.

Все это вошедшие впитали в течение нескольких мгновений, после чего их ждал второй шок. Они разглядели фигуру старика, сидящего в полумраке перед двумя опущенными жалюзи. Он сидел в белом плетеном кресле с подложенной подушкой – вся мебель на веранде была плетеная, – и его облик заставил Камерона раз и навсегда расстаться с его представлениями о друзьях Скофилда как о людях неопрятных и неухоженных.