Возвращение мертвеца

На черной деревянной полке, расположенной вдоль стены, лежали мечи, все в ножнах. Я взглянула на стену, где когда-то висел мой меч; его место пустовало. Отсутствовали еще четыре меча, принадлежавшие ученикам Йедо. Интересно, кто-нибудь из них сломал свой меч, вонзив его в сердце демона?

От этой мысли мне стало стыдно. Йедо не раздавал мечи кому попало, а я свой сломала.

– Сэнсэй, – прошептала я, – мы верно поступаем?

Он рассмеялся, и в пустой комнате словно зашуршала бумага. На полу лежали два татами, и Йедо знаком велел мне стать на один из них. Я слегка пригнулась, когда его босые ноги зашлепали по полу. Между татами стояла простая свеча в фаянсовом подсвечнике.

– Аи, даже мечи приходят и уходят. Ты правильно обращалась с Летающим Шелком. Но теперь тебе нужно кое-что другое.

Йедо расхаживал вдоль ряда мечей, поглядывая на торчавшие из ножен рукояти. Его оранжевый халат нежно шелестел, совсем не так, как занавески на дверном проеме. Издалека доносился шум города. Это успокаивало.

Поджав под себя ноги, я опустилась на коврик. В комнате было очень тихо; здесь даже пыль казалась безмятежной. Внезапно плечо обожгла боль, словно рука начала медленно просыпаться. Я глубоко вздохнула, втягивая в себя огненный запах Йедо, и в который уже раз подумала о том, как хотела бы остаться у него навсегда. Впрочем, из этого ничего бы не вышло – старик обожал свой дом и свой покой; думаю, мое пребывание в нем вскоре закончилось бы смертельным поединком. Переступая порог его дома, я переставала быть псионом, которого боятся нормалы, или скрюченной от страха некроманткой с изуродованной рукой. Я больше не была и хедайрой, о которой даже не упоминалось в старинных книгах про демонов. В доме Йедо я становилась простой ученицей.

Здесь я была такой, какая я есть. Здесь меня ценили за мастерство, храбрость, чувство чести и желание учиться.

– Вот этот, – сказал Йедо, беря в руки длинную катану в черных лакированных ножнах, которые, возможно, сделал сам.

Отделка рукояти была дорогой и изысканной; я видела, что даже воздух вокруг нее слегка светится. У меня перехватило дыхание.

Когда я впервые переступила порог додзё – а это произошло уже после того, как я убила Сантино, – то почувствовала, как бешено заколотилось сердце; ладони сразу вспотели, правая рука сжалась в кулак. Йедо проводил урок тайм с подростками из богатых семей – он занимался программой по оздоровлению молодежи. Встав в уголок, я почтительно дожидалась окончания занятий; когда урок закончился, Йедо отпустил учеников, затем решительно подошел ко мне, взял мою правую руку и принялся внимательно ее рассматривать, легонько шевеля пальцами. Я не сопротивлялась, хотя терпеть не могла, когда ко мне прикасались; я даже Джейса отталкивала, когда он, не в силах доползти до своей комнаты, валился на мою постель.

Затем Йедо проворчал: «Меч нельзя. Палка. Идем». И сразу все мои страхи и тревоги свалились с меня, как старое пальто. А еще через час я плескалась под струей воды, смывая с себя пот; мало кто был способен заставить меня вспотеть, но Йедо это удалось. И в этом было все дело.

Только в его присутствии я начинала чувствовать себя ребенком, и если Льюиса я считала своим отцом, когда была маленькой, то Йедо стал им, когда я выросла. И я делала все, чтобы мои отцы гордились мною.

Скрестив ноги, Йедо уселся напротив меня. Провел большим пальцем по рукояти, затем слегка вытащил меч из ножен. Он был прекрасен – немного длиннее и шире, чем мой прежний меч. Стальной клинок словно светился изнутри.

– Очень старый. По неведомой причине, Данио-сан, ты выбираешь именно старые. Этот… – он со звоном вытащил меч из ножен, – зовут Фудосин.

Стоявшая между нами свеча внезапно выпустила дымок, затем загорелась. Я улыбнулась – знакомый фокус, однако я не подала виду и продолжала смотреть на меч, слегка наклонившись вперед, затем подняла глаза на Йедо.

– Изумительная вещь.

Он медленно кивнул; в его гладкой лысине отражался солнечный свет. По сравнению с ним огонь свечи казался слабым и тусклым.

– Ты радуешь мое сердце, Данио-сан. Фудосин пробыл у меня долго, он очень стар; обладать им – большая честь. Но говорю тебе: отдавать этот меч – не очень хорошо.

Мы замолчали. Шло время; мечи в ножнах пели свою длинную медленную песнь металла. Йедо молчал; в его глазах прыгали оранжевые огоньки, взгляд был отсутствующим, словно старик погрузился в далекие воспоминания.

Я всегда знала, что Йедо – нечеловек, но по-настоящему он когда-то напугал меня именно в этой комнате, когда внезапно застыл в абсолютной неподвижности – человек так не может, – погрузившись в глубочайший транс. Но теперь, когда я сама была человеком только наполовину, я, подражая старику, также замерла. Так мы и сидели друг против друга, словно два зеркальных отражения перед лицом вечности.

Наконец Йедо глубоко вздохнул, словно прекратив разговор с самим собой.