Возвращение мертвеца

– Фудо Миу – великий воин. Он разрывает цепи страданий, живет в пламенном сердце каждого воина. Фудосин – опасный, могущественный меч. Его нужно защищать – своей честью, но, что еще важнее, – состраданием. Жалость – не самое главное твое достоинство, Данио-сан. Этот меч любит сражаться. – Йедо взглянул на меня; его лицо как-то сразу постарело. – Как, впрочем, и ты.

Я покачала головой. На лицо упала прядь волос.

– Я никогда не сражаюсь ради удовольствия, сэнсэй. Так было всегда.

Он кивнул.

– Верно, верно. Но я хочу тебя предупредить: ты еще очень молода. И скоро обо мне забудешь.

– Никогда, сэнсэй, – стараясь казаться возмущенной, проговорила я.

Старик растянул губы в белоснежной улыбке. Затем он протянул мне меч, и я бережно взяла его в руки, ощутив знакомую тяжесть. Словно все встало на свои места, словно я наконец-то получила нечто прекрасное, созданное специально для меня.

«Фудосин», – прошептала я и склонилась в низком поклоне. По-моему, так было правильно, хотя моя коса, соскользнув со спины, едва не угодила в огонь свечи.

– Д'мо, сэнсэй.

Наградой за мои старания изъясняться по-японски был громкий подбадривающий смех. Я выпрямилась, сгорая от желания вытащить меч из ножен, чтобы еще раз полюбоваться на голубое сияние клинка, услышать его смертельное шипение, его тихую свистящую песню.

Громкий смех Йедо закончился коротким фырканьем.

– Аи, колени болят. Не люблю церемоний. Иди сюда, покажи, помнишь ли ты хоть одну кату[4].

– Чтобы все позабыть, мне понадобилось бы больше, чем несколько месяцев, сэнсэй, – сказала я.

Как хорошо вновь взять в руки меч. Свой меч.

– Чтобы забыть боль, требуется долгое время, – сказал Йедо, кивая.

Наши взгляды встретились.

Затем мы вновь поклонились друг другу, и я, к своему большому удивлению, засмеялась вслед за стариком.

Глава 11

Я не смотрела по сторонам, когда завернула за угол. Я чувствовала себя легко и свободно, тело излучало запах здоровой усталости.

На деньги, полученные за убийство Сантино, я выкупила не только свой дом, но и дома по обе стороны от моего; после этого я их снесла, а свой дом огородила стеной – лучшее, что я смогла придумать, чтобы сберечь свой покой. Эту идею я почерпнула у Гейб. Только она свою стену получила по наследству, мне же пришлось создавать ее самой.

Левое плечо продолжало болеть. А что, если знак начал постепенно вгрызаться в кожу? От этой мысли настроение сразу упало.

«Может быть, это Люцифер? Вдруг он тоже замешан в этом деле? Нет, не может быть, возле Кристабель запаха демона не было, иначе я бы его почувствовала. К тому же демоны подобными вещами не занимаются, даже такие, как Сантино».

От мыслей о Князе тьмы по спине пополз холодок. Вполне возможно, что он продолжает за мной наблюдать, вот только зачем?

«Да пошел он, этот Люцифер. Подождет, пока я выясню, кто убивает псионов».

Внезапно рядом раздался щелчок, и я вздрогнула. Я не остановилась, но мое биополе пришло в движение; перед моим домом толпились какие-то люди. Защитная система, которой были окружены стены, искрилась и переливалась огнями. Плотный занавес энергии вывел бы из строя любую кинокамеру, которая оказалась бы слишком близко от дома.

О черт, репортеры!

Меня еще не заметили. Один из них, спрятавшись за уличным фонарем, фотографировал мой дом – эти щелчки я и услышала. Репортер, одетый в длинный коричневатый плащ, стоял ко мне спиной; мне были видны лишь его короткие темные волосы. Сгущались пурпурные сумерки, и в городе начали загораться яркие огни. Судя по всему, репортер был нормалом, поэтому он не замечал, какими кругами и завитушками я украсила живописный рисунок своей энергии.

Я тихо встала в сторонке, спрятавшись в тени лавровых кустов, отделяющих мой участок от соседнего. «Телевизионщики, – подумала я. – Какого черта им нужно? А, понятно. Sekhmet sa'es, кто их нанял? Я занимаюсь расследованием не более двадцати четырех часов, а они уже все знают. Удивительно. Превосходно. Грандиозно».

Я сжала рукоять меча. Моя новая катана была длиннее и тяжелее прежней; одетая в великолепные черные ножны, с прекрасным, смертельно опасным клинком, она была очень старой – старее, чем сам Указ о парапсихологах. Какое странное ощущение – снова держать в руках меч. А я-то думала, что правая рука вцепится в рукоять, как клешня.

Ничего подобного. Пальцы обхватили рукоять так же естественно, как и прежде. Я не почувствовала никакой боли. Я могла вытащить меч из ножен одним движением.

Это еще не мой меч. Понадобится время, прежде чем энергия меча начнет реагировать на мое прикосновение, и меч станет не только моим физическим, но и психологическим оружием.

От острой боли, пронзившей мое тело, пальцы судорожно сжались. Задыхаясь, я смотрела на репортеров, которые топтались перед калиткой, пытаясь сделать четкие снимки дома. Машин в воздухе не было – значит, воздушную съемку уже произвели. Джейс. Неужели ему удалось пробраться в дом, и его никто не заметил?