Возвращение мертвеца

По спине пробежала дрожь. Плечо заныло от боли, но я была этому даже рада. Не дает забываться. Впрочем, бывала я и в худших переделках. Например, я убила Сантино. И встречалась с самим дьяволом. И не боюсь осколков своего прошлого. Плевать мне на дрожь, которая сотрясает все тело.

– Ошейник, – испуганно прошептал Джейс.

Все псионы ненавидят даже мысли об ошейниках. Считается, что ошейники защищают нормалов от нас, но от мертвяков вроде нас такая защита не поможет. Нормалы составляют абсолютное большинство населения, что бы там ни показывали в сериалах. Нормалы заказывают музыку, под которую обязаны плясать те, кто наделен талантом. Когда нормалы видят надетые на нас ошейники, им вроде бы становится спокойнее.

Знали бы они, что это такое – носить ошейник!

– Заткнись, Джейс, – дрожащим голосом сказала я; линии защиты тихо зазвенели и напряглись, словно мне угрожала опасность.

Я глубоко вздохнула и шевельнула плечами, стараясь сбросить напряжение.

Кусок темного металла со встроенным электрошокером не подавал ни малейших признаков жизни. Когда он не подключен к энергетической сети школы, он безопасен. И все же я держала его осторожно, словно он был живой, подцепив на кончик ножа. Я помнила жуткую боль, которую он причинял – против включенного ошейника у псиона не было защиты. Ошейник воспринимал многие виды энергии; учителя пользовались им, когда нужно было навести в классе порядок. Смысл ошейника был в том, чтобы не позволить псиону причинить кому-нибудь вред, пока он не научится контролировать свой дар.

Возможно, это была и неплохая идея, но, как все неплохие идеи, она попала в руки к плохим людям. Стоило ошейнику сработать, как ты получал электрический разряд такой силы, что тебя подбрасывало, как на электрическом стуле. Впрочем, следов после удара не оставалось – видимых следов, разумеется.

Под ошейником лежала грязная зеленая тряпка – длинный кусок ткани из искусственной шерсти, отрезанный от школьного одеяла. Я с отвращением отбросила его в сторону, продолжая нервно поглядывать на ошейник.

Моя школьная форма. Клетчатая юбка, белая, пожелтевшая от времени хлопчатобумажная блузка, гольфы и тяжелые башмаки, которые я ненавидела. Голубой блейзер с вышитым на груди золотым крестиком – значком школы «Риггер-холл». Все остальные школьные формы я уничтожила, но эту решила оставить – она была на мне, когда комиссия Гегемонии закончила расследование, и Мирович был посмертно признан виновным. После окончания расследования нам разрешили носить обычную одежду, а в школу каждую неделю начали наведываться социальные педагоги. С нас сняли ошейники, но неожиданные визиты различных комиссий по-прежнему продолжались. Когда был выпущен мой класс, новая директриса, по имени Стейбнау, настояла на закрытии школы. Младших учеников распределили по другим школам Гегемонии. Надеюсь, там им было лучше.

Я бережно поднимала каждую вещь и осторожно откладывала ее в сторону. Джейс молчал.

В моих глазах стояли слезы, но я сдерживалась. Постепенно во мне начинала расти злость. Вот и прекрасно, по крайней мере, перестану задыхаться.

Под школьной формой – книги. В основном школьные учебники, каждый в коричневой бумажной обложке, украшенной нацарапанными ручкой глифами, числами, записями. Одиннадцать тонких книжек, на корешке каждой – надписи золотыми буквами.

Школьные журналы-ежегодники.

Я бережно вынула стопку из сундука. На дне остались кое-какие дешевые побрякушки и плюшевый медвежонок, который смотрел на меня, поблескивая пластмассовыми глазками.

Этого медвежонка мне подарил Льюис.

«Я выжила, черт бы меня взял. Выжила, потому что не сдалась и была такой сильной, что не боялась смотреть в глаза смерти. Хватит ныть, Данте Валентайн. Возьми себя в руки и займись делом, как поступала всю жизнь. Давай. В первый и последний раз».

Я заранее решила, что взгляну на свои вещи только один раз. Один раз – и все. У меня хватит сил. Я проглотила скопившуюся во рту желчь. Кольца сверкали, отбрасывали искры. Плечо заходилось от боли. Я сделала глубокий вдох, чувствуя запах пыли и плесени. По спине побежали струйки крови, которых не было.

На самом дне сундука лежала единственная в моей жизни вещь, которую я украла. Длинный и гибкий хлыст из натуральной кожи, с металлической ручкой, на которой еще виднелись бурые пятна.

Пятна крови.

Джейс охнул. Я дотронулась до хлыста пальцем, и руку дернуло, словно током, – я ощутила боль, страх, болезненное возбуждение. Я отдернула руку.

– Роанна, – прошептала я. – Она была седайин. Хотела рассказать социальному работнику, что происходит в нашей школе, но этот идиот ей не поверил и обо всем доложил директору. – Я говорила ровным, безжизненным голосом. – Мирович забил ее почти до смерти, после чего выгнал из школы, записав в бридеры. Она покончила с собой – бросилась на проволочное ограждение, когда сработал ее ошейник.

– Дэнни… – срывающимся голосом прошептал Джейс.