"Возвращение Мюнхгаузена". Повести, новеллы, воспоминания о Кржижановском

Катафалаки с развевающимся "Gut Morgen, herr Derselbe" за спиной продолжал шагать вдоль Фридрихштрассе, поворачивая голову то вправо, то влево. Расчет его был чрезвычайно прост: где бы ни встретился ему д-р Дерзельбе, увидев приветствие, к нему обращенное, он ответит, как истинно культурный человек, хотя бы приподнятием шляпы, и тем самым будет опознан. Встречные берлинцы, привычные к людям-рекламам, сперва не обращали внимания на сигнализацию Катафалаки, но на втором квартале пути плакат привел в движение два пальца: один палец - по левую сторону улицы - вытянулся по направлению к движущимся буквам, другой палец - по правую сторону улицы, выгнувшись крючком, закивал постовому шутцману. Видя, что эти жесты мало похожи на приветствие, разыскатель д-ра Дерзельбе повернул по Францизштрассе. Но вслед ему шло уже два-три десятка любопытных. Сначала Катафалаки слышал за собой смех, затем взволнованно протестующие голоса, потом запев какой-то незнакомой ему песни, испуганный свисток шутцмана и наконец чей-то ровный голос, отсчитывающий шаг; повернув голову к дружному топоту ног, догонявшему его флаг, Катафалаки был изумлен: он оказался, неожиданно для себя самого, в роли знаменосца, ведущего построенную правильными рядами колонну демонстрантов. Растерявшись, он выронил флаг и после секунд остолбенения едва успел увернуться от растаптывающего, механически четкого марша колонны. Стоя уже на тротуаре, Катафалаки видел, что его привет Дерзельбе, поднятый чьими-то чужими руками, снова веет над проходящими мимо рядами. Было ясно: дерзельбианцы, таившиеся по всему миру, восстали против системы замалчивания, подняли знамя восстания и идут ниспровергнуть все ветхие профессорские кафедры, амвоны и авторитеты. Овладев волнением, Катафалаки бросился вдогонку за качающимся над морем макушек "Gut Morgen, herr Derselbe!".

Шествие, которому перегородила было дорогу Шпрее, перевалило через мост и еще через мост, обогнуло медный тысячетонный памятник Вильгельму, рубчатую громаду кайзер-кениглехерского шлосса и двигалось прямо навстречу золотому циферблату ратуши. Толпа, будто ошлюзенная, приподнялась на тысячу цыпочек, буквы гутморгена склонились к земле: на балкон ратуши вышел, кланяясь по часовой стрелке, д-р Дерзельбе. Катафалаки представлял себе его несколько иначе; в действительности это был человек с лысой и шишковатой макушкой, с улыбкой, положенной поверх круглого лица, как первая лунная четверть поверх третьей.

Произошел обмен речами, в которой Катафалаки не понял ни слова, и толпа стала мирно расходиться. Катафалаки один стоял с шляпой в руке, твердо решив не надевать ее до тех пор, пока не изъяснит своих чувств лично самому д-ру Дерзельбе. Случай, казалось, шел навстречу его желанию, то есть навстречу сквозь вращающиеся грани подъезда ратуши - шел, окруженный двумя-тремя приподнятыми цилиндрами, великий и несравненный Дерзельбе. Остановленный низкими поклонами Катафалаки, он благожелательно кивнул, выражая готовность слушать. Среди сопровождающих триумфатора оказался человек, владеющий русским языком. Прижимая шляпу к груди, Катафалаки спросил радостно срывающимся голосом, подлинно ли он видит перед собой автора трактатов об извлечении корня из мнимых величин, об искусстве извлекать ядоносные зубы у гадюк, о целебных свойствах корня женьшеня, о принципе яйности в философии и о шестидесяти шести способах сварить яйцо вкрутую? Маленькая процессия казалась удивленной вопросом, и тот, к кому он был обращен, оглядев восхищенно улыбающегося Катафалаки, повернул к нему круглые лопатки. За ним последовали и остальные, кроме переводчика, который, задержавшись на минуту, растолковал бедному Катафалаки следующее. Фамилия герра председателя муниципального совета - Лемке. Вчера были перевыборы на новое трехлетие. Город голосовал по двум спискам: либералы выставили кандидатуру Гальбе; мы, консерваторы, стали, как один, за нашего прежнего глубокоуважаемого, трижды перевыбранного герра фон Лемке; "дерзельбе" - тот же самый, то же самое, и никаких перемен, - вот лозунг, выброшенный нами; и он, как и должно было ожидать, одержал верх; сегодня - не знаю, по чьей инициативе - благодарные выборщики пришли приветствовать глубокоуважаемого шефа с первым утром его не первого и не последнего, надеемся мы, градоправительства; это было - не правда ли? - очень трогательно...

И говоривший вежливо наклонился, чтобы поднять выскользнувшую из пальцев собеседника шляпу, назидательно кивнул и поспешил вслед за удаляющимися членами магистрата.

Катафалаки стоял точно врытый в землю, состязаясь в неподвижности с шеренгой чугунных тумб, протянувшихся вдоль Кенигштрассе. Выйдя наконец из оцепенения, он хотел было надеть шляпу, но не решился: ему казалось, что ее не на что надеть.

4