Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

- Я и говорю, - повернулась Нигова подруга к Ингу, - если б каждому из вас да по три рта, чтоб сразу и говорить, и есть, и целоваться, тогда бы...

- Вздор, - оборвал Инг и учительно поднял палец, - силлогизмов из-под юбки не вынуть. Умолкни. Спросим лучше святое предание и формальную логику. Трижды блаженный Августин научает, что человек, в отличие от несмысленного зверя, есть существо избирающее. Не на этом ли и зиждется liberum arbitrium 1, способность из многого выбрать наилучшее. Аристотель же учит нас различать первоцель, энтелехию, от случайных или подчиненных соцелей; а Фома из Аквинь дополняет их, отделяя субстанциальный смысл от акцидентального, исходящее от привходящего. Рот, os, как сказал бы он, причастен и пище, и целованью, и слову: но в чем его главное свойство? Как ты думаешь, любезный друг Гни? Вынь кость изо рта и ответь.

1 Свободная воля, право выбора (лат.).

Кость чуть посторонилась, чтобы дать протиснуться словам:

- Мне кажется, - проговорил Гни, - что за аргументами незачем шарить по книгам. Они вот тут, на моей тарелке; ясно, рот - чтобы есть. А остальное все так, припутано.

- Мой добрый друг, - закачал головой Инг, - не следует искать доводов среди объедков. Почему же припутано?

- Потому, - отвечал Гни, предварительно влив в себя добрую пинту вина, - что если б мы с тобой не пили и не ели, то смерть давно развела бы нас - меня в рай, тебя в ад, - и согласись, на таком расстоянии тебе трудно было бы спрашивать, а мне незачем отвечать.

- Мне жаль ангелов, - вмешался в спор Ниг, дернув ус над пухлой и алой губой, - если им когда-нибудь придется тащить в горние выси вот этакую тушу. Пойми, простец, что, не будь на земле поцелуев, не было бы и рождений. А если б никто не родился, то некому было бы и умирать. Понял?

Но Инг, не скрывая улыбки сострадания, перебил обоих:

- И ты, Ниг, прав только в том, что называешь неправым Гни. Чем губы какой-нибудь шлюхи лучше тарелки полной объедков. Будем рассуждать строго логически: поскольку при поцелуе рту нужен другой рот, то этим самым вводится категория другого, (по-гречески), как выражался Платон. Это отодвигает вопрос, вместо того чтобы его решить. Теперь по порядку: не будь вкушения пищи, не было бы жизни - так; но не будь поцелуев, не было бы рождения живых - и это так; но - слушайте со вниманием - не скажи Господь слов "да будет" - не родилось бы само рождение, не возникло бы ни жизни, ни смерти, и мир пребывал бы, дьявол его знает где. Я утверждаю (оратор даже стукнул кулаком о стол), что истинное назначение рта не в шлепанье губами о губы, не в пожирании яств и питий, а в проглаголанье слов, дарованных свыше.

- А если так, - не унимался Гни, - то почему же в Писании сказано, что не входящим в уста, но исходящим из уст сквернится человек? Что ты мне на это ответишь?

Отвечать стали сразу и Инг, и Ниг, вперебой друг другу, и спор затянулся бы до света, не приди сон, залепивший спорщикам глаза снами, рты храпом.

В сновидении Ингу явилось чудовищное трехротое существо, беспрерывно шевелившее шестью губами; Инг пробовал существу доказывать, что оно не существует, но отвратительный трехротыш, говоря сразу всеми своими ртами, не давал себя переспорить. Инг проснулся в холодном поту. За окном алела тонкая прорезь зари. Он стал будить своих товарищей. Ниг, едва продрав глаза, спросил, где Игнота; Гни, подумав, что это название кушанья, угрюмо пробормотал: "Съели". Ниг захохотал и, объяснив, что это имя его вчерашней подруги, добавил:

- Вернее, она нас съела. Ловко было спрошено. Нет, куда она исчезла?..

- Как призрак, - докончил Инг. - Если верить сну, то твоя Игнота слишком много знает: может быть, это и не девка, а суккубус - наваждение, тень.

- Черт возьми, - ухмыльнулся Ниг, - эта тень отдавила мне колени. Расскажи сон.

И из сна спор вернулся, будто и он отоспался и отдохнул, назад в явь. Три рта кричали вперебой о главном назначении рта:

- Чтобы есть.

- Врешь - чтоб целовать.

- Оба врете. Чтобы говорить.

И тут я, знаете, бросаю весла и доверяюсь течению: ведь зачем мне измышлять, посудите сами, зачем трудолюбиво скрипеть уключинами, раз я догреб до того мощного течения, которое само понесет мой сюжет, вместе с сюжетами о кривде и правде, о странствующих браминах "Панчатантры" и прочих прочестях? То есть я хочу сказать, что Инг, Ниг и Гни, не доспорившись ни до чего, отправляются во славу канонов сюжетосложения бродить по свету, прося у всех встречных разрешить их спор. Нелогичность этих странствующих споров, житейская неоправданность их не должна смущать того, кто знает, что жизнесложение и сюжетосложение лишь скрещиваются, но не совпадают. Сюжетика бросает эти споры, как растение бросает споры: в пространство, где они прорастают. Итак - плыву...