Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

Многим из присутствующих в зале, может быть, покажется странным это мое ощущение, но мне, сангвинику, все медленное, размеренное и тягучее всегда казалось мнимым, нереальным, и, может быть, потому неторопящаяся, вся на замедленных скоростях, переключенная с секундных стрелок на часовые, Россия дала мне целый комплекс призрачностей и ощущений галлюцинаторное(tm). В вагоне, дожидавшемся сигнала к отправке, моим соседом был тот же в рыжей щетине с пустым мешком на плечах человек. Правда, пустота эта неожиданно звякнула при ударе о вагонную полку.

- Что вы везете? - не мог я не полюбопытствовать.

- Шило в мешке, - ответила щетина.

- Думаете продать?

- Конечно. В Москве на это спрос.

Я повеселел. Ведь и мой товар был приблизительно такого же ассортимента. Притом поезд тронулся, что повысило мое настроение еще больше. Но ненадолго. Проклятый червь над каждой шпалой делал остановку, как если бы шпала была станцией. Пассажиры, однако, не выражали удивления, как если бы все было в порядке вещей. К вечеру мы доползли до следующего полустанка. Желая размять ноги, я прошел вдоль поезда до паровозной трубы, сыплющей в черную, как земля, ночь пригоршни красных зерен: при их свете я увидел, что в тендере не уголь и не дрова, а груды книг. Изумленный такой странной постановкой библиотечного дела и дождавшись, когда толчок двинувшегося поезда разбудил соседа, обратился к нему с новыми вопросами. В разговор наш вмешались и другие пассажиры, и вскоре многое для меня стало ясно - в том числе и причина нашего толчкообразного, от шпалы до шпалы, движения:

- Видите ли, - заобъясняли мне со всех сторон, - наш машинист из профессоров, ученейший человек, ни одной книжки не пропустит, уж он от доски до доски пока не прочтет, в топку не бросит, нет: вот и едем полено за поленом, то есть книга за книгой, пока не...

- Но позвольте, - вспылил я, - мы должны жаловаться, пусть его уберут и дадут другого машиниста.

- Другого? - вытянулись со всех полок встревоженные шеи. - Ну, еще неизвестно, какой попадется, другой-то ваш: вот на соседней ветке машинист, так тот, кроме "Анти-Дюринга", никаких и никого - все книги в топку, грудами, до раскала, на полный ход, но если попадется ему, упаси господи, "Анти-Дюринг" - глазами в книгу... ну и уж тут без крушения не бывает. Нет, уж другого нам не надо; этот хоть эйле-мит-вэйле, хоть по вершку в день, да тянет, а "другого" еще такого допросишься, что антидюрингнет с насыпи колесами кверху, и вместо Москвы - царствие небесное.

Я не стал спорить, но к числу нотабене, спрятанных в записную книжку, прибавилось еще одно. По приезде в Москву выясню, надолго ли хватит запасов русской литературы.

4

Когда мы подъезжали к московскому вокзалу, и я уже взялся за ручку двери, стрелочник развернул красный советский флаг, что у них означает "путь закрыт". И в виду самой Москвы, бросившей в небо тысячи колоколен, пришлось прождать добрый час, пока стрелка пустила поезд к перрону.

Первое, что бросилось мне в глаза, объявление на вокзальной стене, в котором наркомздрав Семашко почему-то просит его не лузгать. Я поднял брови и так и не опускал за все время пребывания в Москве. Готовый к необычайностям, с бьющимся сердцем вступил я в этот город, построенный на кровях и тайнах.