Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

Итак, для начала игры, для первой позиции пьесы, у нас уже четыре фишки; двигая ими по воображаемой сцене, как шахматист, играющий не глядя на доску, я получаю следующее...

На секунду Рар оборвал речь. Его длинные и белые, почти сквозистые пальцы прощупывали что-то сквозь воздух, как бы испытывая лепкость материала.

- Как это говорят, сцена представляет... Ну, одним словом...

Молодой актер Штерн заперся наедине с своей ролью. Роль угадывается и без монологов: на спинке кресла - черный плащ; на столе среди книжных ворохов и портретов эльсинорского принца - черный берет со сломанным пером. Тут же пиджак и подтяжки. Штерн, небритый, со следами бессонницы на лице, шевелит острием шпаги приопущенную занавеску окна.

Штерн. Мышь.

Стук в дверь. Продолжая фиксировать растревоженную шпагой занавеску, левой рукой снимает болт с двери. На пороге Целя. Мы с вами видим ее: миловидное личико с ямками, прыгающими на щеках, - существо, которое в пьесах всегда любят двое и от психологии которого требуется одно: из двух выбрать одного. Но Штерн не видит вошедшую и снова за свое.

Штерн. Мышь!

Феля в испуге приподымает юбку. Диалог.

(Не оборачиваясь на крик Фели.)

Напрасен крик. Молчи. И рук ломать не надо.

Гляди: сейчас твое сломаю сердце.

Отдергивает занавеску. На подоконнике, вместо Полония, примус и пара пустых бутылок.

Король из тряпок и лоскутьев,

Глупец, всю жизнь болтавший без умолку.

Пойдем. Ведь надобно ж с тобой покончить.

В дверях сталкивается с Фелей.

Феля. Куда ты? Без пиджака на улицу. Проснись!

Штерн. Ты? О, Феля, я... если бы ты знала...

Целя. Я знаю свою роль на зубок. А вот ты - смешной путаник. Брось свои ямбы - ведь мы не на сцене.

Штерн. Ты уверена в этом?

Феля. Только, пожалуйста, не начни меня разуверять. Если бы тут были зрители, я бы не сделала вот так (став на цыпочки, целует его). Ну что, и это не разбудило?

Штерн. Милая.

Феля. Наконец-то: первое слово не из роли.

- Засим я перестаю вертеть любовную шарманку: вам важно знать, что сейчас Фелия ближе к Штерну, чем к Гильдену, его сопернику и дублеру, что она хочет ему победы в борьбе за роль. Так или иначе, в обгон диалога, удостоверяю: разворачиваясь, он придвигает фишку к фишке, Штерна к Феле. Отсюда ремарка: скобка, поцелуй, закрыть скобку, точка. На этот раз и для Штерна - не сквозь роль, а в полной яви. Вглядитесь. А теперь переведите взгляд чуть влево.

Дверь, брошенная полуоткрытой, распахивается; на пороге - Гильден.

Гильден (улыбаясь в меру злобно). Зрители излишни. Удаляюсь.

Но влюбленные, разумеется, удерживают Гильдена. Минута смущенного молчания.

Гильден (перебирает разбросанные повсюду книги). Роль, я вижу, не так податлива, как... (взгляд в сторону Фелии). "Шекспир". "О Шекспире". Гм, опять Шекспир. Кстати, сейчас в трамвае простец какой-то, заметив роль, торчащую у меня из кармана, и желая сделать мне приятное, спросил: "Говорят, и не существовало никакого Шекспира, а только подумать, сколько пьес после него; а вот существуй Шекспир, так, должно быть, и пьес-то этих самых..." И смотрит на меня этак идиотически-любознательно.

Феля хохочет. Штерн остается серьезен.

Штерн. Простец-то простец, но... что ты ему ответил?

Гильден. Ничего. Трамвай остановился. Мне надо было выходить.

Штерн. Видишь ли, Гильден, еще недавно мне твой пустяк показался бы только смешным. Но после того, как вот уж третью неделю бьюсь над тем, чтоб засуществовать в несуществований, ну, как бы тебе сказать, чтобы вжиться в роль, у которой, скажете вы, нет своей жизни, - я осторожно обращаюсь со всеми этими "быть" и "не быть". Ведь между ними только одно или. Всем дано выбирать. И иные уже выбрали: одни - борьбу за существование; другие борьбу за несуществование; ведь линия рампы как таможенная черта: чтоб переступить ее, чтоб получить право находиться там, по ту сторону ее огней, надо уплатить кой-какую пошлину.

Гильден. Не понимаю.

Штерн. А между тем понять - это еще не все. Надо и решиться.

Целия. И ты?..

Штерн. Да. Я решился.

Гильден. Чудак. Рассказать Таймеру - вот бы посмеялся. Хотя пока что наш патрон не проявляет особого веселья. Вчера, когда ты опять пропустил репетицию, он поднял целую бурю. Я затем и зашел к тебе, чтобы предупредить, что если ты и сегодня будешь "несуществовать" на репетиции, то Таймер грозил...

Штерн. Знаю. Пусть. Мне не с чем, понимаешь, не с чем, точнее - не с кем идти на вашу репетицию. Пока роль не придет ко мне, пока я ее не увижу вот здесь, как вижу сейчас тебя, мне нечего делать на ваших сборищах.

Фелия умоляюще смотрит, но Штерн, точно провалившись в себя самого, не видит и не слышит.

Гильден. Но ведь должна же быть проверка извне: сначала глаза режиссера, затем зрителя...