Возвращение не гарантируется

Мясо быстро и с аппетитом съели; насытившись, отвалились от костра.

— Интересно, с кем мы поделили сегодняшний ужин? — сказал Бобер задумчиво. — Какая тварь добыла этого барана? Ведь мы ее спугнули, а то бы нам ничего не осталось… Значит, осторожная, нас издали почуяла… И опасная!

Все молчали. Наверное, потому что ответа никто не знал, а если о чем-то догадывались, то не хотели произносить вслух. Но Скат всегда пер на рожон.

— Оранжевая гусеница или червяк, круглая пасть с зубами по окружности, водится в районе объекта поиска, убивает на расстоянии, — перечислил он. — Сангхур называется. Помните инструктаж? А я добавлю, что он еще и довольно быстрый!

Слон бросил на него недовольный взгляд, но ничего не сказал. А остальные призадумались. Похоже, сангхур перестал быть персонажем досужих баек и приобретал вполне реальные очертания… Больше того, стало ясно, почему они прошли лишний километр: командир не хотел оставаться у недоеденной туши, значит, ожидал, что монстр может вернуться…

— Во всяком случае, он помог нам без единого выстрела получить хорошую порцию мяса, — нарушил тишину Звезда. — А если и дальше будет о нас заботиться, то я не возражаю.

— Смотри, как бы нам не пришлось о нем позаботиться, — предостерег Скат.

— Думаю, и у нас это получится! Только я этого сангхура есть не буду…

* * *

А в Москве следователь Павел Егорович Колтунов, пообедав в столовой управления, где кормили очень даже прилично и никто не обсуждал, будет он при случае есть сангхура или не будет, да и вообще никто здесь не знал, что такое сангхур, — так вот, сытый Паша заканчивал вычерчивать схему расследования. Эта был не жидкий, бесполезный чертежик, которые никогда не составляют в реальной жизни, но часто показывают в кино, чтобы якобы эту реальную жизнь воспроизвести: посередине, в кружочке, труп, изображенный в реалистической манере: «ручки, ножки, огуречик — вот и вышел человечек»; от него ежиными иголками отходят стрелочки к двум-трем кружкам, обозначающим тех, кто вроде бы мог дать повод к изначальному художественному изображению, вокруг которого и завертелась вся следственная канитель. Хотя в подобных случаях никакие кружочки и стрелочки вообще не нужны. Паша уже достаточно проработал, чтобы понять: подозреваемый — это всегда тот, кто нашел труп. А если убит муж или жена, то на первом месте под подозрением оказывается выживший супруг. Ну и так далее, по соответствующим алгоритмам. Честно говоря, в обычных делах графические планы вообще не нужны — это просто понты.

Но то, что нарисовал Колтунов, простыми понтами не назовешь. Это был большой, в буквальном смысле слова, и сложный труд — ему пришлось склеить четыре листа формата А4, чтобы плоды его аналитических способностей могли свободно разместиться, при этом канцелярским клеем был запачкан костюм, на что он, в запале, даже не обратил внимания. Зато в результате на свет появилась не просто схема, а схемища, вся испещренная запутанными сплошными и пунктирными линиями и многочисленными пометками. Она отражала систему взаимосвязей фигурантов убийств и потерпевших, которые, не исключено, сами превращались из активных деятелей в пассивные хладные трупы.

С этим наглядным чертежом Паша собирался прийти к руководству, написав рапорт о необходимости создания оперативно-следственной бригады для тщательного и всестороннего расследования всех этих убийств, которые следовало объединить в одно производство. Сейчас он с удовольствием разглядывал свое детище.

Оно напоминало пирамиду, причем, с учетом важности, не просто тригонометрическую фигуру, а настоящую египетскую пирамиду, возможно, самого Хеопса! В основе ее лежали три кружочка с человечками-огуречками, изображающими трупы, обнаруженные на Щелковском шоссе. От них возвышалась стрелочка, упирающаяся в еще один кружок с надписью «таксист Торсунов», от него еще одна стрелочка вверх упиралась в надпись «Николаев-Громобой». Справа мелким почерком имелись пояснения, которые Колтунов написал от души, опираясь на свой скромный практический опыт, но богатые теоретические знания студента-отличника:

«Механизм смерти Громобоя вызывает сомнения, потому что на ладони левой руки у него имеется царапина, а на мушке пистолета кровь из этой царапины, что не совпадает с картиной самоубийства выстрелом себе в висок».

На этом архитектура следствия не заканчивалась: еще одна стрелка упиралась в директора «Сапфира» Петра Николаевича Санина. Поскольку это единственное убийство, которое считалось раскрытым, то рядом с ним в соединенном стрелочкой кружке, было написано: «Серёга Петров». Зато кружочек с надписью «Санин» соединялся жирной линией с самым нижним кружком, в котором было написано «Рыбаченко». Но эта линия была отмечена вопросительным знаком и сопровождалась репликой: