Возвращение ненормальной птицы. Печальная и странная история додо

С самого начала плавание не было весёлым путешествием, но Лега видел во всём только хорошее, что возможно было найти, и излагал подробные сообщения и размышления, относящиеся к морским обитателям и природным явлениям, наблюдаемым в море. Его вера гугенота была непоколебима; его тон был временами настолько набожным и полным искренней уверенности в попечении Бога, что сложно было бы предположить, что такие строки при столь страшных обстоятельствах могли бы выйти из-под пера какого-то другого человека. Например, лишь по счастливой случайности избежав кораблекрушения и погони французских приватиров, Лега написал: «Это Двойное Избавление в один и тот же день убедило каждого из нас в том, что мы были исключительно под Защитой Всемогущего, и мы возносили Благодарности за его Божественное Покровительство».5Лега вёл подробнейшую хронику всех проявлений жизни, которые могли наблюдать пассажиры во время плавания. Это были морские свиньи, киты, летучие и обычные рыбы и многочисленные виды морских птиц. Для записей Лега характерно чередование отчёта о плавании с долгими размышлениями о Боге, религии и испорченности христианского богослужения различными церквями и теми, кто осуществлял контроль над ними. Превосходный пример этого – его трактовка ритуала, который отметил пересечение судном экватора 23 ноября 1690 года. К его испугу, их «обязали подвергнуться дерзкой церемонии Крещения, по крайней мере, всех, кто не участвовал в таком же фестивале до этого, или же не выкупит себя за небольшую сумму Денег. Это старый костюм, и с ним нельзя будет расстаться без затруднений». Дальше следовало длинное и сделанное с искренностью описание «фестиваля»:

Один из моряков, который до этого уже пересекал Линию, оделся в лохмотья, с бородой и волосами из пеньки, и зачернил своё лицо сажей и маслом, смешанными вместе. Одетый таким образом, держа морскую карту в одной руке и кубок из резного стекла в другой, с горшком, полным чёрной мази, стоящим перед ним, он предстал на палубе в сопровождении своих помощников, одетых столь же причудливо, как и он сам, и вооружённых решётками для жаренья, кухонными плитами, котелками и несколькими колокольчиками; с помощью этих странных инструментов они исполнили своего рода музыку, достоинства которой легко можно себе представить. Они вызвали одного за другим тех, кто должен был участвовать в этих обрядах и мистериях, и, посадив их на край бадьи, полной воды, они заставляли их класть одну руку на карту и клясться, что при таких же обстоятельствах они сделают с другими то же самое, что было сделано с ними самими в это время. Затем они поставили им на лбу метку содержимым горшка, облили их лица морской водой и спросили, дадут ли они экипажу чего-нибудь выпить, обещая, что в этом случае их отпустят, не подвергая никакому наказанию. А тех, кто ничего не заплатил, окунули по уши в бадью с водой, а затем вымыли и почистили корабельным балластом; и я думаю, что это отскребание и мытьё продолжались намного дольше, чем того желали те, кому пришлось через это пройти. Каждая нация практикует эту забавную традицию, но на свой манер.6

Точно неясно, когда, но после нескольких месяцев в море «Hirondelle» добралась до голландской колонии на мысе Доброй Надежды, где была сделана остановка на три недели для отдыха и пополнения запасов провизии. Во время этой остановки гугенотов окружали противоречивые слухи о месте их назначения. Согласно одним, французский военно-морской флот высадил на «Эдем» 300 человек. Другие говорили, что флот вовсе не дошёл до острова, который был населён лишь несколькими семьями. Но ничто из того, что им говорили, не противоречило их видению острова в качестве рая, места красоты и изобилия. Поэтому они решили поспешить к находящемуся под управлением голландцев Маврикию, чтобы получить дальнейшие указания. Шторм отклонил их от курса и, бесцельно продрейфовав некоторое время, они наткнулись не на Маврикий, а на сам Реюньон. Борющееся с сильными ветрами судно подошло достаточно близко к берегу, чтобы Лега и остальные смогли увидеть, что не было ни единого признака присутствия французских военно-морских сил, а сам остров, к их большой радости, выглядел оправдывающим обещания Дюкена: