Возвращение ростовского потрошителя

Юрий, в силу своей молодости и соответствующей неопытности, сначала так же, как и его любимая девушка, поверивший в исчезновение потрошителя, теперь – не сказать, что просто шокирован – он был, несомненно, испуган; во всяком случае ему стоило огромного труда дождаться окончания похорон – когда уже можно было (по крайней мере, не создавая проблем) созвониться с подвергавшейся огромной опасности Дашей. Чтобы сократить период ожидания, он даже умудрился выполнить пару доставшихся ему на исполнение поручений, в ходе чего молодой человек тем не менее каждые пять минут поглядывал на часы, словно бы пытаясь таким образом подогнать остановившееся вдруг время. Наконец, медленно, но уверенно солнце перевалило за полдень, а затем медленно стало крениться к закату; теперь пора была начинать действовать, но обязательно так, чтобы не возникло каких-нибудь неприятных нюансов; озадаченный этой целью и дабы избежать неприятных объяснений по телефону, оперативник, и без того уже переволновавшийся, и не знавший в тот день ни минуты покоя, отправился прямиком к многоквартирному дому, где в настоящее время обосновалась безмерно любимая им блондинистая красавица, и, уже оказавшись в непосредственной близости, набрал личный номер ее мобильника.

– Дашуля, привет, – начал он, едва лишь она ответила голосом, дрожащим от пережитого только что горя, – у меня плохие новости… он жив.

– Кто? – неудивительно, что в глубине своего подсознания зеленоглазая блондинка, чрезвычайно исстрадавшаяся за последнее время, мысленно сопротивлялась этому неприятнейшему известию, а соответственно, и не желала понимать, кого именно имеет в виду ее верный товарищ и одновременно возлюбленный; всеми своими силами она старалась отогнать от себя навязчивую и неописуемо жуткую мысль.

– Он… потрошитель, – пытаясь придать голосу как можно больше спокойствия, Ремишев тем не менее разъяснял ужасную новость уже четко, а главное, однозначно, – может быть, выйдешь на улицу, и тогда мы, собственно, все обсудим; я уже здесь: стою прямо возле твоего дома, а еще у меня есть одна неплохая идея; но придется кое-куда доехать… сразу поставлю тебя в известность – это будет не близко.

Вероятно, покажется удивительным, но в столь трагический день Дарья не стала вместе с родителями оплакивать усопшую родственницу, а одевшись, как она нисколько не сомневалась, для долгой «прогулки», сразу же выскочила на улицу. Единственное, что попыталось ей помешать, так это недовольно грубый окрик родителя:

– Бесстыжая! Ты даже в такой, печальный для всей семьи, день никак не удержишься от своих бестолковых друзей и неизменных «прогулок»! Хотя бы сейчас отдала дань своей тетке, ведь она тебя так любила.

– Извините, дорогие родители, – потупив взор, ответила молодая Шалуева, испытывая, как бы то не виделось странным, но все же легкое чувство стыда и обращаясь одновременно и к отцу, и в том числе к матери, – но у меня очень важное дело, от которого зависят многие и многие жизни, между прочим, и моя в той же мере, и ваша в не меньшей степени тоже, – и, не желая пускаться в подробные объяснения, выскочила прочь из квартиры.

Прямо возле подъезда ее преданно ждал молодой человек, так же, как и она, мечтавший избавиться от жуткого наваждения; однако не только борьба с потусторонними силами подвигала его к решительным действиям – после победы над кровожадным недругом он намеревался уже спокойно предаться завоеванию руки и сердца безмерно любимой им девушки; вот и сейчас, не видевшись почти целые сутки, они не смогли удержаться от затяжного, страстного поцелуя и только затем перешли уже наконец к обсуждению так и не искорененной ими проблемы.

– Что ты там говорил насчет долгой прогулки? – поинтересовалась восхитительная блондинка лишь только губы их разомкнулись. – Давай уже рассказывай – я готова к любым неприятностям.

– В общем, если быть кратким, – начал офицер уголовного розыска просвещать зеленоглазую красавицу, нежно взяв ее руками за плечи и «зажигая» глаза, с одной стороны, страстным, с другой – взбудораженным блеском, – следует начать с того, что родом я с Алтайского края, где жил в небольшом селении, не обозначенном ни на одной современной карте и со всех сторон окруженном густыми лесами; однако, невзирая на это, казалось бы, немаловажное обстоятельство, оно тем не менее значится в районом военкомате, вследствие чего, при достижении восемнадцатилетнего возраста, меня и призвали на срочную военную службу. Свою воинскую повинность я нес один год, причем во внутренних войсках, а главное, как это ни странно, именно здесь, в Москве. В дальнейшем, не успел я уволиться, как мне предложили устроиться на работу в особый московский полк патрульно-постовым полицейским; не представляя себя без дисциплины и суровых армейских будней, я, разумеется, сразу же согласился… потом поступил заочно учиться в юридический институт, а только его закончив, и был переведен сотрудником уголовного розыска…