Возвращение с того света

Он медленно пятился, отлично понимая, что спасти его и Ирину может только чудо. Толпа надвигалась в гробовом молчании, не сокращая дистанцию, но и не давая ему оторваться. Что же они тянут? Ах да, пистолет… Никому не хочется первым схлопотать пулю в брюхо.., хотя бы один патрон!

– Уходите, – хрипло сказал он. – Буду стрелять в живот.

Толпа продолжала молча надвигаться. Глеб все-таки оступился, угодив ногой в выбоину, и с трудом удержался на ногах, заскрипев зубами от натуги. Рана в боку снова открылась, и он почувствовал, как по ребрам опять потекло горячее и липкое. «Вытечет все к чертовой матери, – подумал он. – Обидно. Рана-то – смотреть не на что, царапина… Обидно.»

Перед глазами поплыли цветные круги, среди которых то и дело мелькали пятна угольной черноты. Постепенно черных пятен становилось все больше. «Дело швах, – подумал Глеб. – Упаду – затопчут обоих. Нельзя падать.»

Кто-то полузнакомый, потеряв, как видно, терпение, протиснулся из задних рядов и сунулся было вперед, но Глеб навел на него пистолет, и полузнакомый попятился обратно в толпу, которая бесшумно сглотнула его, как большой шарик ртути глотает маленькую капельку. Толпа была похожа на ртуть: такая же безмолвная, текучая и смертельно ядовитая.

– Идите домой, – сказал им Глеб. Он говорил только для того, чтобы не потерять сознание, потому что черных кругов перед глазами становилось все больше, они уже начинали сливаться в сплошные неподвижные пятна, превращая мир в узкий колодец, в трубу, на одном конце которой стоял Глеб Сиверов, а на другом – эта молчаливая толпа. – Идите к вашим семьям. У вас что, нет семей, вы, уроды?

Он почти не слышал собственного голоса, и шум подъехавшего сзади автомобиля уловил только тогда, когда тот, взвизгнув тормозами, остановился прямо у него за спиной. Щелкнул замок открываемой дверцы, и властный голос выкрикнул:

– Федеральная служба безопасности! Немедленно разойдитесь!

"Из огня да в полымя, – подумал Глеб. – Хотя…

Ирина, можно сказать, спасена. Да и я тоже… Ну дадут лет двадцать.., за все хорошее. Наплевать.

Не упасть бы только, а то до суда не доживу. Спецназ-то где? Неужто без спецназа? Безумству храбрых поем мы песню…"

Он быстро оглянулся через плечо и увидел одинокого немолодого уже человека в штатском, стоявшего у распахнутой настежь дверцы темно-синей «Тойоты».

– Разойдитесь! – снова выкрикнул тот. – Через две минуты район будет оцеплен!

«Пой, ласточка, – подумал Глеб. – Жить тебе, дураку, надоело. Они же тебя даже не слышат.»

Пожилой, как видно, и сам это понял. За спиной у Слепого лязгнул затвор, и тут же звонко хлестнул по ушам пистолетный выстрел. Толпа дрогнула и попятилась.

– Ну что ты стоишь столбом? – прошипел за спиной у Глеба эфэсбэшник. – Тебе говорю, Слепой! Садись в машину!

Глеб вздрогнул и обернулся. Задняя дверца «Тойоты» уже была гостеприимно распахнута.

– Живей, живей! – торопил эфэсбэшник. – Чего ты ждешь?

– Я не жду, – сказал Глеб, тяжело ворочая языком. – Я думаю, что лучше – пожизненное или дырка?

– Садись, дурак, – сказал полковник Малахов, снимая у него с плеча Ирину. – Ишь, чего захотел!

Мы с тобой еще поработаем…

Глеб пожал плечами и бросил пистолет в толпу.

Толпа шарахнулась назад, и тогда он, снова пожав плечами, медленно, как старик, опустился на заднее сиденье рядом с Ириной.

– Чехлы запачкаю, – сказал он, захлопывая дверцу.

– Вот дурак, – повторил полковник Малахов, разворачивая машину. В дверцу ударил одинокий камень, но толпа уже удалялась, заволакивалась пылью, а когда машина повернула за угол, пропала совсем, словно ее и не было.

На выезде из поселка «Тойота» разминулась с возвращавшимся из заведомо неудачной погони «луноходом», уныло пылившим восвояси. Через некоторое время Ирина пришла в себя, но открыла глаза всего на секунду, чтобы оценить обстановку.

Потом она снова зажмурилась и осталась сидеть неподвижно, привалившись щекой к шершавой ткани пиджака, под которой ощущалось твердое, как дерево, плечо Глеба. Полковник вел машину и насвистывал «Долог путь до Типперери», любимую песенку ротных командиров британской армии времен первой мировой – ту самую, которую они, по слухам, насвистывали, прогуливаясь со стеком вдоль окопов под ураганным огнем немецкой артиллерии.

Слепой сидел с закрытыми глазами, отдыхал и слушал, как насвистывает полковник. Просто слушал, и ничего больше.

Полковник ФСБ Лесных застрелился на следующий день, в полдесятого утра, в своем служебном кабинете из табельного пистолета системы Макарова.

Газеты об этом не сообщили.