Возвращение Скорпиона

— Это не легко, это элементарно. Тебе передали пакет для меня. Всё. Что там внутри — понятия не имеешь. Хотя вообще-то тебе лучше бы на время уехать.

— Куда?

Я пожал плечами:

— Да куда угодно, главное — исчезнуть из города. Не маленькая уже, должна соображать, что здесь оставаться опасно. Нет, возможно, я и преувеличиваю риск, но ведь лучше переоценить противника, нежели недооценить, верно?

— П р о т и в н и к а… — медленно произнесла Лариса каким-то странным и отрешенным голосом.

— Да, противника, но, к счастью, моего, а не твоего. — Хлопнул себя по коленке и встал. — Всё! Об этом больше ни слова, ни на какие вопросы не отвечаю. Чем меньше ты будешь знать, тем действительно позже состаришься. И подумай все же насчет отъезда или смени хотя бы на время адрес. С этим, к сожалению, помочь не могу — сам мотыляюсь тут как флаг на бане и понятия не имею, где буду ночевать завтра.

Лариса безучастно молчала, а я вновь подошел к окну. Стараясь не особенно высовываться из-за штор, опять стал напряженно прислушиваться к тому, что творилось снаружи. Там пока ничего не творилось.

Постояв у окна с минуту и осторожно переложив пистолет подальше от края подоконника, вернулся к дивану. Лариса продолжала сидеть безмолвно и неподвижно, как каменное изваяние.

Я протянул руку к телефону.

— Сейчас вызову тебе такси.

Она усмехнулась:

— Неужто?

— Представь себе! — отчеканил я, однако тотчас убавил металла в голосе. — Ты извини, конечно…

— Извини и ты тоже! — перебила она. — Но разве не ты только что утверждал, что теперь и я могу подвергаться опасности? — Рука моя замерла, не успев дотянуться до телефона. — А коли так, то, полагаю, одной дома мне будет гораздо неуютнее, чем здесь, под твоим сильным мужским крылом. Или я не права?

Говоря эти последние, вроде бы достаточно невинные и нейтральные слова, Лариса весьма решительно поднялась и столь же решительно обхватила меня за крылья… То есть, за плечи.

Я трепыхнулся как птенец, однако она держала меня не только решительно, но и крепко. Большие твердые груди припечатались к моим ребрам как подушки, черные волосы рассыпались по спине, а губы недвусмысленно потянулись к моему лицу, для чего Ларисе потребовалось встать на цыпочки, что еще усугубило не только драматургию момента, но и непосредственный контакт наших тел.

— Эй! Эй! — как астматик выдохнул я. — Слушай, не надо! Не хочу!..

— Не хочешь?! — изумилась она.

Я затряс башкой:

— Нет… в смысле — хочу, но не хочу здесь!

Ее губы защекотали мое ухо.

— Тогда пойдем в любую из спален, на втором этаже их много…

Но я вдруг выскользнул из ее пьянящих объятий и скакнул в сторону как козёл. Протестующе и, каюсь, совсем не по-мужски вытянул руки:

— Нет, погоди, ты не поняла!

Голос Ларисы вмиг сделался иным.

— И что же это, интересно, я не поняла? Ну объясни.

Я насупился:

— А нечего объяснять. Просто я не хочу… м-м-м… иметь с тобой дело в этом доме!

Она кивнула:

— "В этом доме, в этом доме…" Ага, теперь, кажется, ясно. Значит, в моем доме или, к примеру, где-нибудь в кустах под забором иметь со мной, как ты замечательно выразился, дело можно, а здесь нельзя? Ну что ж, спасибо за откровенность. Большое спасибо!

Я мысленно матюкнулся.

— Да нет же, нет! Послушай, ты говоришь совсем не о том! Просто… просто…

— Просто здесь каждый камень Ленина знает! — распевным речитативом протянула Лариса. — Ой, прости, конечно, не Ленина, а милую и незабвенную Риту. Ну разумеется, разумеется, и как только я могла обнаглеть до такой степени, что вздумала покуситься на святая святых — ее скромное послесупружеское ложе, наверняка не остывшее еще с прошлого года от тепла барахтавшихся на нем ваших с ней молодых и горячих тел!

Я скрипнул зубами.

— Ты мелешь совсем не то!

— Конечно-конечно, — согласилась она. — Не то! Совсем-совсем не то! Разве ж могу я молоть то, когда здесь повсюду незримо витает дух неповторимой и непревзойденной прекрасной Королевы Марго?! А скажи, в этом… как ты называешь, "деле" — она что, неужто лучше меня?

Это мне уже совершенно не понравилось. И вообще, вот-вот пуля невесть откуда прилетит, а мне не хватало еще для полного счастья увязнуть здесь в бабах как в болоте! Твою мать!..

А Лариса всё продолжала:

— … да-да, и что же я, дура, раньше не сообразила! А может, это любовь, мальчик? — Ее бархатный голос точно жалил невидимыми тончайшими иглами и уже откровенно издевался надо мной. — Еще бы-еще бы, — изобретательно продолжала она. — Естественно, ты боишься! Боишься, что в самый неподходящий момент вдруг откроется хрустальная дверь — и на пороге в сиянии света — ОНА! твоя принцесса, твоя любимая, а мы тут, пардон, чёрт-те чем занимаемся…

Я резко повернулся и ушел на кухню. Нащупал в темноте кран и присосался к нему как пиявка. Потом сел на табуретку и закурил. Из гостиной больше не доносилось ни звука. Минут через пять, бросив окурок в раковину, я вернулся к Ларисе.

Она сидела в кресле, сжав руками виски. Я тронул ее за плечо.

— Уйди, — тихо попросила она, не поднимая головы. И еще тише добавила: — Пожалуйста…

Я вздохнул:

— Сейчас. — И тоже тихо добавил: — Спасибо…