Возвращение: Стихотворения

Ритм с перебоями. Оба сердца сдают,
И физически, и поэтически.
Постигнул меня, вероятно, суд
За жизнь не совсем «этическую».

Снег в темноте. Очень белый снег.

И на нем очень черные люди.
Замер сердца тяжелый бег,
Оно дрожит, подобно Иуде.
Повесившемуся на осине.
Белый скучный снег,
Как жаль мне, что он не синий.

Был синий, синий на родине брошенной.

И у меня ведь была родина,
Где я родилась не для хорошего,
Чувствительная уродина.

Ненужная… имя рек…

Ах, зачем этот скучный снег,
Белый, белый, как саван,
Как старцев почтенные главы.

А на белом тусклом снегу, погляди:

Такие черные тусклые люди.
И у каждого горькая гниль в груди,
И каждый подобен Иуде.

Но эти Иуды не повесятся

На дрожащей проклятой осине.
…Прогнать бы назад годы и месяцы
И увидеть бы снег мой синий!

Сейчас мы с тобой вместе бываем

Минуты самые считанные,
И эти минуты мы швыряем,
Словно книгу, до дыр зачитанную.

Швыряем их, зевая, бранясь,

Не ценя, ни капли не радуясь,
В любую самую подлую грязь,
В любую пошлость и гадость.

Мы очень богаты? Друзьями? Чувствами? —

И живем, всем ценным швыряясь?
Ничуть. В нашей жизни, как в погребе, пусто,
И как в погребе затхлость сырая.

А дальше? Боюсь, что то же самое:

Белый снег и черные люди,
Черно-белое, злое, косое, упрямое,
Полосатая верстовая тоска.
А потом мы спокойными будем
И прихлопнет неструганая доска.

А может быть, ляжем в приличном гробу,

Аккуратном, свежеокрашенном.
Но даже пристойную эту судьбу
Предвидеть немножко страшно нам.

Нет, уж лучше в общую яму лечь,

Нет, уж лучше всё сразу сбросить с плеч.
Нет, уж лучше беспечно встать под прицел
С улыбкой дерзкою на лице!

А сейчас, пока смерти не скажем — пас,

Мы любим, любим в последний раз.
Наше чувство ценней и прекрасней нас.
Нам надо любить в последний раз.

1954

Русь

Лошадьми татарскими топтана,
И в разбойных приказах пытана,
И петровским калечена опытом,
И петровской дубинкой воспитана,

И пруссаками замуштрована,

И своими кругом обворована.
Тебя всеми крутило теченьями,
Сбило с толку чужими ученьями.

Ты к Европе лицом повернута,

На дыбы над бездною вздернута,
Ошарашена, огорошена,
В ту же самую бездну и сброшена.

И жива ты, живым-живехонька,

И твердишь ты одно: тошнехонько!
Чую, кто-то рукою железною
Снова вздернет меня над бездною.

1954

«Нам отпущено полною мерою…»