Возвращение Тарзана в джунгли

Между тем Рауль де Куд, прочитав переданное ему лакеем письмо, попросил хозяина извинить его вынужденный и преждевременный уход и тотчас же уехал. Впоследствии он никак не мог припомнить, какой предлог придумал второпях, прощаясь с германским послом… Все его впечатления с минуты получения письма слились в одно пятно. Только на пороге своего дома он очнулся от забытья и, овладев собой, стал спокойно и осторожно подыматься по лестнице. Почему-то на этот раз Жак распахнул перед ним дверь прежде, чем он добрался до середины лестницы. Граф не обратил на это обстоятельство особого внимания, хотя впоследствии припомнил его. На цыпочках прокрался он по галерее к двери будуара Ольги. В руке граф сжимал тяжелую трость.

Ольга увидела его первая. С криком ужаса вырвалась она из рук Тарзана.

Тарзан едва успел отвести от своей головы страшный удар тростью, которой замахнулся на него де Куд. Раз, другой, третий — обрушилась на него тяжелая палка, и с каждым ударом человек-обезьяна все больше впадал в свое первобытное состояние. С глухим гортанным рычанием разъяренного зверя бросился он на француза.

Вырвав тяжелую, толстую палку из руки графа, Тарзан сломал ее пополам, как камыш, и схватил за горло своего противника.

Сначала Ольга, свидетель чудовищной сцены, не могла шевельнуться от ужаса. Но потом она бросилась на помощь мужу. Человек-обезьяна медленно отнимал у своей жертвы жизнь, тряся ее, как терьер трясет пойманную крысу.

Обезумев, Ольга тщетно пыталась оторвать руки Тарзана от шеи мужа.

— Пресвятая дева! — кричала она. — Вы убиваете его! О, Жан, вы убиваете моего мужа!

Тарзан был глух к ее мольбам. Но вот он швырнул тело графа на землю и, поставив ногу на его грудь, поднял, наконец, голову. По дворцу графа де Куд прогремел ужасный, торжествующий рев обезьяны, которая прикончила свою жертву. Этот ужасный крик разбудил всех слуг и поверг их в трепет.

Ольга опустилась на колени подле тела своего мужа и стала молиться.

Красный туман, застилавший глаза Тарзану, понемногу рассеялся. Окружающие его предметы приняли прежний вид. К нему возвращалось сознание цивилизованного человека. Взор его упал на коленопреклоненную фигуру женщины.

— Ольга! — прошептал он.

Она подняла глаза, ожидая увидеть в его глазах выражение кровожадного безумия. Но теперь в них читалась скорбь и раскаяние.

— О, Жан! — воскликнула она. — Что вы сделали? Ведь он был моим мужем. Я любила его… Зачем вы его убили?

Бережно поднял Тарзан легкое, гибкое тело Рауля де Куд и перенес на кушетку. Затем он приложил ухо к его груди.

— Немного водки, Ольга!

Вдвоем они кое-как раскрыли графу рот и влили несколько капель. Из бледных губ вырвался слабый вздох. Затем де Куд слегка пошевелил головой и еле слышно простонал.

— Он не умрет, — сказал Тарзан, — слава богу!

— Зачем вы эго сделали, Жан? — спросила она.

— Я не знаю. Он ударил меня, и я обезумел. Я видел, как это случалось с обезьянами моего племени. Мне не пришлось рассказать вам до сих пор своей истории, Ольга! Было бы лучше, если бы вы знали ее. Может, тогда не произошло бы того, что случилось сегодня… Я никогда не видел своего отца. Матерью я считал дикую обезьяну… До пятнадцати лет я не видел ни одного человеческого существа. Мне было двадцать, когда я впервые увидел белого Немногим больше года тому назад я был голым, хищным животным в непроходимых джунглях Африки. Не судите меня чересчур строго. Два года — слишком короткий срок для того, чтобы дать дикому человеку то воспитание, которое получила белая раса за много веков.

— Я вас не осуждаю, Жан! — сказала Ольга. — Во всем виновата я одна. А теперь уходите: он не должен увидеть вас здесь, когда придет в сознание. Прощайте.

Печальный, опустив голову на грудь, уходил Тарзан из дома графа де Куд.

Когда он очутился на улице, его рассеянные мысли приняли определенное решение, которое оказалось в том, что двадцать минут спустя Тарзан вошел в здание полицейского управления. На его счастье, он встретил агента, знакомого по стычке на улице Моль, который искренне обрадовался человеку-обезьяне и готов был помочь. Тарзан спросил агента, слыхал ли он когда-нибудь про Николая Рокова и Алексея Павловича.

— Как же, как же… Оба они зарегистрированы у нас, и, хотя против них нет в нестояще время никакого обвинения, мы все же стараемся не упускать их из виду. Это — обычная мера предосторожности, применяемая ко всем известным нам уголовным преступникам. Но зачем вы спрашиваете о них?

— Мне нужно видеть господина Рокова по маленькому делу. Если вы сообщите его адрес, буду зам премного благодарен.

Через несколько минут Тарзан вышел из полицейского управления с клочком бумаги, на котором была указана улица в одном из сомнительных кварталов Парижа. Молодой человек быстро направился к ближайшей стоянке таксомоторов.

Роков и Павлович были дома и обсуждали возможные варианты событий, происшедших в этот вечер. По телефону они вызвали на квартиру представителей утренних газет, чтобы им первым сообщить сведения о скандале, который на следующий день взбудоражит весь Париж.

Тяжелые шаги послышались на лестнице.