Возвращение Томаса. Башня-2

Она не надеялась, что он ответит, все тайные службы потому и тайные, что у них даже левая рука не знает, что делает правая, они друг за другом охотятся и убивают, судя по фильмам, не подозревая, кто есть кто, и уж ей, посторонней, конечно же, не скажет…

– О, – сказал он с усмешкой, – это очень серьезно. Ты в самом деле хочешь это знать?

– Хочу, – ответила она.

И похолодела. Кто много знает, того убивают. Не подписала ли она себе смертный приговор? Лучше остановить его, пока не поздно…

– Понимаешь, – сказал он небрежным голосом, словно рассказывал о способах кормления рыбок в аквариуме, – в мире борются две силы…

– Света и Тьмы? – спросила она саркастически. – Извини, не удержалась.

– Света и Света, если хочешь такое определение, – ответил он невозмутимо. – Но… с разной длиной волн. Тебе рассказать о волновой теории света? На земле существует Совет Тайных, который определяет развитие человечества. Подталкивает, корректирует, иногда притормаживает, заранее старается погасить серьезные конфликты… или же – разжечь, если это необходимо для выздоровления человечества…

Из ее груди вырвался облегченный вздох. Нет, за это убивать не станут. Она сама не пикнет, кто в ее годы рвется в психушку?

– Я не думала, – сказала она язвительно, – что геополитики гоняются друг за другом с пистолетами! Скоро и астрономы начнут убивать друг друга?.. И математики?..

– Начнут, начнут, – успокоил он. – Ты же видишь, все начали.

– Но в чем же… в чем твои расхождения с остальными Тайными… геополитиками?

– Это трудно объяснить… – проговорил он серьезно, без всякой сумасшедшести. – Понимаешь, мы снова строим Вавилонскую башню. Ну, в современном понимании. То есть стремимся возвыситься настолько, что… да-да, добраться до самых что ни на есть вершин, до самого бога. Но я единственный… если не считать временами сочувствующих, временами поддерживающих и временами примыкающих… я единственный – националист.

Она отшатнулась:

– Это же ужасно!

Он поморщился:

– Я ж говорил, трудно объяснить… а мои термины лишь косвенно совпадают с принятыми среди… гм… людей. Национализм – это повышенное требование к своей нации. Своему народу. Ревнивое соблюдение, чтобы и он внес свою долю… или лепту, или пай в общую копилку. Ну, куда складываются все достижения человечества. Это, как я понимаю, традиционный национализм.

– А твой?

Он вздохнул:

– Не знаю, как бы это объяснить на пальцах. Представь марафонскую дистанцию, на которую вышли бегуны. А на финише – Главный приз. Ну, к примеру, бочка с живой водой. Кто бы ни достиг ее первым, но воды хватит на всех. Не только каждый из бегунов станет бессмертным, молодым и красивым, но и каждый живущий на Земле. Все человечество! Надо лишь, чтобы хоть кто-то уложился в три часа от старта до финиша. Это не много, ведь рекорд, скажем, равняется двум часам. А тут целый час в запасе! Улавливаешь?

– Еще нет, – призналась она честно. – Что за странное соревнование, когда приз получат все равно все! Да еще и зрители на трибунах?

– Для небыстрых разумом Невтонов объясняю… Интеграторщики хотят слить все народы воедино, чтобы все люди жили одним народом. У их бегуна, говоря образно, мускулов будет побольше, чем у любого атлета, марафонскую дистанцию он способен одолеть за часок. А то и быстрее… Националисты же хотят выставить на старте бегунов как можно больше. Правда, они будут послабее, и часть из них не уложится даже до половины назначенного часа…

Она воскликнула:

– Так в чем же дело? Пусть останется только один, зато самый быстрый и сильный!

– А если подвернет на дистанции ногу? – спросил Олег жестко. – А если у него сведет желудок? Или что-то еще похуже? Не рискованно ли доверять судьбу всего мира, человечества…. одному бегуну? Или одному народу? А в жизни намного больше препятствий, чем на беговой дорожке. Зато, если хоть один из сотен бегущих достигнет заветной бочки, будут спасены все.

Ее глаза стали испуганными:

– Ой, ну конечно же! Конечно, лучше быть… националистами. В твоем понимании.

Олег покачал головой:

– О, если бы все было так очевидно. Все дело в том, что мы не знаем… ни националисты, ни космополиты, сколько времени отпущено на дистанцию. А его в обрез… Это пусть обыватели представляют через миллион лет Землю в цветущем саду, где поют птицы. А мы знаем, что нефти хватит едва ли на пятьдесят лет, озоновый слой истончится за сотню, а могучая комета, та самая, что вызвала Всемирный потоп, а еще раньше – гибель динозавров, может появиться из космоса в любой год… Это не говоря уже о том, что новые болезни вроде СПИДа будут вылупляться быстрее, чем комары на болоте. И не говоря о сотнях других опасностей, каждая из которых способна оборвать нить жизни рода людского начисто.

– И кто же прав… в этом споре?

Олег грустно улыбнулся:

– Никакая война так долго не длилась бы, а то и вовсе не возникала бы, если бы правда была только на одной стороне. Но я считаю правым себя. И буду сражаться за свою правду.