Возвращение Томаса. Башня-2

Она рассмотрела лицо первого: удлиненное, с твердыми чертами, высокий лоб и горящие глаза, сомкнутые губы. Слегка седеющие волосы, но лицо сильное, моложавое. На погонах – генеральские звезды. За его спиной стоял похожий на облагороженного вышибалу массивный гигант с непонятными для Юлии знаками различия. Правую щеку пересекал страшный шрам, крохотные глаза прятались в узких щелях между тяжелыми надбровными дугами и такими же тяжелыми скулами, нос сломан зверски, подбородок в мелких шрамах, словно иссечен осколками.

Генерал вскинул руку, голос его прогремел как фанфары:

– Приказ по группам первого броска!.. Сегодня в восемнадцать тридцать собрать всех младших офицеров в большом ангаре. Поступит важный приказ, которого все мы ждем. Будет указан час выступления.

Один из офицеров поднял руку, как на школьном уроке:

– День выступления уже высчитали: признаков много. Но нам запрещается покидать даже свои помещения. А это такие казематы…

Генерал засмеялся:

– Если это единственное, что вам мешает жить, то это скоро кончится. В вашем распоряжении будет не только вся Москва, но и весь мир! Мир без границ, без таможен, без нелепых формальностей, без необходимости иметь кучу документов… Это вы сделаете его таким!

Изображение разрослось на весь экран. Плечи Олега поднялись и опустились. Юлия услышала тяжелый вздох. Она неслышно поднялась, ее босые ноги скользнули неслышно, но Олег не вздрогнул, когда она сзади обхватила его за шею.

– Кто это?

– Кропоткин, – ответил он, не поворачиваясь.

Изображение дернулось, понеслось в обратную сторону, словно при скоростной перемотке пленки. Похоже, подумала она смятенно, он все-таки как-то сканирует изображение даже на такой скорости. Иначе сразу бы ткнул в нужное место, это же на харде, не на пленке…

– Ага, – сказала она. Навалилась мягкой грудью, пощекотала губами. – Кропоткин… Тот самый Кропоткин, понятно… А кто такой Кропоткин?

Не поворачиваясь, он цапнул ее за подол платья. Она пошатнулась, розовые камни слились в цветную полосу, она не заметила, как очутилась у него на коленях. Спина ее уперлась в край стола, загораживая экран.

– Ты в самом деле хочешь знать?

– Разве я не с тобой?

Он погладил ее по спине. Она не видела его лица, но сердце сжало словно холодной ладонью. От него впервые веяло такой тревогой, даже страхом.

– Правая рука Яфета, – обронил он нехотя. – Самый преданный сторонник. Самый главный исполнитель.

Глава 28

– Скажи еще, – попросила она.

– О чем?.. А-а, у тебя большие выразительные глаза… еще у тебя большие ухи… тьфу, я хотел сказать – уши…

Она засмеялась:

– Тебе повезло, я – феминистка, помнишь? Меня оскорбляют даже более умелые комплименты. Все-таки расскажи о своей работе. Я до сих пор так и не поняла, то ли ты простой исполнитель – вон как бегаешь и стреляешь!.. то ли почти генерал – кредитки в бумажнике не помещаются! Однако чем вы занимаетесь, для чего? Если вы не работаете на государство, то на кого… на мафию? Да, я поняла – на Семерых Тайных. Но если серьезно, Семеро Тайных – это международная мафия?

Он фыркнул:

– У тебя такой бедный набор?

– А что еще?.. Ах да, еще есть террористы!

– Не только, – ответил он. – Есть масса организаций, которые мечтают перестроить мир. Конечно, к лучшему. Политические, религиозные… всякие!.. Они тоже – транснациональные. Для них нет государств, нет наций. Есть только люди, которые придерживаются тех или иных взглядов.

– Но все же…

Его зеленые глаза чуть потускнели.

– Лапушка, ты думаешь, мне самому не насточертело, что меня зовут занудой?.. Иногда хочется быть таким же лихим парнем, как… ну, ты знаешь таких по кинобоевикам. Бывало, даже попробуешь, но через пару дней уже тошнит, будто попал в тело тупого лесного кабана. Лучше уж занудой… Люблю до всего докапываться. Досконально. Я могу, конечно, рассказать тебе про нравственный императив Семи Тайных или о своем лично, но, боюсь, мне придется потом тебя долго уверять, что я тебя все еще люблю…

Она вскинула брови:

– А это при чем?

– Как раз ни при чем, – ответил он убитым голосом. – Но когда тебе станет непонятно, ты сразу же…

– Валяй, – разрешила она решительно.

– Все века, – сказал он, – да что там века, все тысячелетия! – всегда-всегда, начиная от первых проблесков разума… человек ставил волю свою над желаниями тела, плоти. Дикарь смеялся и пел, когда его пытали другие дикари, воин отважно встречал смерть, Сцевола сжег свою руку, христианские аскеты показывали рекорды власти духа над плотью, как и йоги, хоть каждый из них по-своему… Но вот пришло гибельное для цивилизации… и для развития человеческого рода вообще!.. учение… хотя учением это не назовешь, это торжество простолюдина, торжество худшего в человеке, торжество плоти над духом…

– Что именно?