Возвращение в Чарлстон

Люсьен уговорил ее начать плавать. Над бассейном была крыша, но не было стен. Если день был ветреным, снег залетал внутрь и таял на краю бассейна. Гарден смотрела на бассейн и думала, что замерзнет насмерть, если попробует залезть туда. Люсьен не давал ей покоя.

– Я не умею плавать, – сказал он. – Но вы-то умеете. И значит, должны это делать. Это придаст вам сил.

Он наблюдал, как Гарден подошла к зеленоватой воде, наклонилась, опустила туда руку. Выражение ее лица обрадовало Люсьена. Вода оказалась теплой и соленой. Плавание стало любимым занятием Гарден. Она лежала на воде или плыла по-собачьи, разговаривая с Люсьеном. Или слушая его.

Он фермер, рассказывал Люсьен. Но не тот, что выращивает овес или ячмень. Он выращивает цветы. Многие акры роз, гвоздик, ландышей, лаванды и опять роз. Он происходил из семьи парфюмеров, живших в городке Грас.

– Видите этот нос? – Он постучал пальцем по гигантскому выступу на своем лице. – Это один из самых ценных носов Франции. Некоторые эстеты, возможно, сочтут его несколько великоватым, но в мире парфюмерии это легенда. Этот нос – наследственное сокровище. Такой же был у моего отца, у его отца и так далее, вплоть до шестнадцатого века. Нос Вертенов был предметом зависти всех парфюмеров. Я могу создать духи, которые говорят, поют, очаровывают, завораживают… Увы, похоже, Бог даровал мне этот нос, чтобы дать емкость для кокаина, которая тоже превосходит носы нормальных людей. Но это, к счастью, уже в прошлом.

Гарден очень любила слушать рассказы Люсьена о духах. Она никогда не задумывалась, откуда они берутся и как их делают. Оказывается, это просто поразительно. Тонна лепестков дает чуть больше двух фунтов эссенции. Люсьен объяснил, что это лишь начало. Эссенции должны быть смешаны с другими веществами в различных пропорциях. Иногда, чтобы получить сочетание, соответствующее идеалу его создателя, делается пятьдесят, сто, пятьсот различных вариантов.

– Я бы с удовольствием создал духи для вас, Гарден. И назвал бы их вашим именем – ах, какое название для духов! Жарден – сад! И все. Они были бы похожи на вас – такую, какой я вас вижу. Сложные. Мускус для вашей глубокой, затаенной женственности. Чуть-чуть африканских пряностей для вашего детства. Свежие, выросшие под солнцем нежные цветы для вашей юности. Жасмин. И розы, непременно розы – для румянца и девичества, и фиалки, потому что они такие хрупкие, и, глядя на вас, я всегда вспоминаю о них. Возможно, когда-нибудь я сделаю их. Если однажды вы увидите в магазине духи, немыслимо дорогие и изысканно-утонченные, которые будут называться «Жарден», покупайте самый большой флакон и никогда не пользуйтесь другими. Клянетесь? Гарден поклялась.

– И пользуйтесь ими как положено. – Люсьен погрозил ей пальцем. – Как пользуются духами француженки, а не так трусливо, как вы, американки: чуть-чуть здесь, капельку там. Вы, американки, всегда пахнете мылом. При одной мысли об этом у меня начинает болеть нос. – Он прошелся по краю бассейна, держа в руках воображаемый пульверизатор и делая вид, что слегка сжимает его. – Вот так делает американка. А вот так француженка. – Он выставил воображаемый пульверизатор перед собой и стал делать рукой круги, щедро разбрызгивая духи. Потом шагнул вперед, как благоухающее облако, втянул в себя воздух и с сияющим выражением лица сделал пируэт.

– Ах! – вздохнул он. – Теперь я покрыт тоннами лепестков. Я опьяняю чувства. Просто преступление, что моим гением могут воспользоваться только женщины. В восемнадцатом веке мужчина имел разные привилегии. Но, говорят, тогда в Версале никто не мылся, потому что в комнатах было слишком холодно, так что, возможно, не помогли бы даже духи от Вертена.

Когда Гарден уезжала, Люсьен поцеловал ей руку:

– Мне будет недоставать вас, Жарден. Когда я вернусь к себе на ферму, то буду думать о вас, стоящей на солнце, в море цветов, раскинувшемся насколько хватает глаз. У вас будет миллион веснушек, вы будете петь песни, а я создам духи, которые сделают вас бессмертной. Прощайте.

74

За Гарден приехала мисс Трейджер. Она привезла с собой Коринну, чтобы та упаковала вещи. В Женеве был нанят лимузин. Гарден чувствовала, что вокруг снова смыкается старая жизнь, и у нее сжималось горло.

– Принчипесса и мистер Харрис, – сообщила ей мисс Трейджер, – договорились, что лучше всего вести себя так, словно ничего не случилось. Всем сказано, что миссис Гаррис отправилась на курорт в Швейцарию, ей необходимо пройти курс водолечения по поводу легкого недомогания печени. К счастью, репортеры не пронюхали правду.

– Понятно, – ответила Гарден. Она напомнила себе о своем решении как можно лучше воспользоваться теми преимуществами, которые давала ей жизнь. Не нужно беспокоиться о том, что думают или говорят Вики и Скай. Она будет сама по себе, недоступная и неуязвимая.