Возвращение в Египет

После «Мертвых душ» я стал по-иному думать о жизни. Человек в лоне империи — часть целого, отпеванием и похоронами ничего не кончается.

Государство еще долго будет тебя держать, не отпуская в смерть. Щедро наделяя пажитями и сенокосами.

Дядя Евгений — Коле

Только ревизор, посланный Верховным судией, решает, жив ты или уже нет. «Ревизские сказки» — российская книга жизни. Если твое имя вписано в нее, какие могут быть сомнения? А то, что не работаешь на своего помещика, разве это смерть для христианской души?

Дядя Ференц — Коле

Конечно, государство — прагматик и о подобных вещах не задумывается. Все-таки, если и когда душа человека отпета, тело предано земле, оно продолжает, как за живого, требовать за него подать — это есть отрицание смерти, бунт против Высшей силы.

Дядя Януш — Коле

С другой стороны, понимаю негодование властей. Оценить принадлежащие империи души всего в два с полтиной — кощунство.

Дядя Ференц — Коле

Чичиков в школе — наш период первоначального накопления капитала. Отсюда и такая экономия.

Дядя Януш — Коле

Всё равно два с полтиной за православную душу — настоящий позор. Тем паче цыганить, выманивать их бесплатно. Оттого Чичиков как был жуликом в первой части поэмы, так им и остался.

Дядя Святослав — Коле

Согласен с Янушем: продаваться за два с полтиной, тем более идти и вовсе задарма для православной души стыд. Добавь, что в поэме ясно сказано, что они принадлежали работящим, богобоязненным людям, которые при жизни сторонились греха. Понятно, что и в Горнем мире при строительстве Небесного Иерусалима от них будет много пользы. Каждая такая душа не просто хороша, она бесценна, настоящему хозяину с ней и за миллион было бы жалко расстаться. Но, может, всё дело в том, что Чичиков — приятный человек, и другие помещики, показывая свое к нему расположение, свою щедрость, задаривают его от чистого сердца?

Коля — дяде Ференцу

Есть основания считать, что сюжет «Мертвых душ» подсказан Гоголю не Пушкиным. В Петербурге в тридцатые годы между чиновниками III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии широко обсуждалось дело дворянина Алексея Ивановича Чичагова, племянника флотоводца и морского министра Павла Васильевича Чичагова. Как известно, после войны с Наполеоном старший Чичагов был заподозрен в сочувствии к врагу, вследствие чего подал в отставку и навсегда уехал из России. Сам Алексей Чичагов тоже был морским офицером, в знаменитом Наваринском сражении командовал одним из линейных кораблей (любимый цвет чичиковского фрака — наваринского дыму с пламенем, как и сходство фамилий, конечно же, неслучайны).

Не получив во всех отношениях заслуженного адмиральского чина, Алексей Чичагов в свою очередь вышел в отставку и поселился в унаследованном от бабки поместье Рождествено Орловской губернии. Здесь меньше чем за год он, точно как Чичиков у Гоголя, скупил у окрестных помещиков несколько сот мертвых ревизских душ на вывод и для их «испомещения» получил от казны почти тысячу десятин земли по притокам Самары, речкам Молочная и Кисельная, рядом с поселением немцев-штундистов.

Дело вскрылось, и Чичагов был обвинен в мошенничестве. На суде он своей вины не признал. Твердо стоял на том, что купленные крестьяне при жизни мучились, голодали, и теперь, когда срок их земных испытаний кончился, заслужили лучшей доли. Уже приведенный к присяге, Чичагов утверждал, что давно склонился к мысли, что Рай переполнен, оттого берут в него с таким разбором, и решение прирезать к Царствию Небесному большой кусок заволжского чернозема казалось ему, с какой стороны ни посмотри, правильным и богоугодным. Чичагов просил судей обратить внимание, что действовал он не абы как: предварительно выяснил, что места за Волгой хорошие, для крестьян воистину райские, вдобавок штундисты, когда он рассказал о своих намерениях, показали ему земли, к поверхности которых близко подходят подпочвенные воды, оттого им не страшны сухие ветры — в тех краях, как известно, они весьма часты.

Впрочем, доводы Чичагова были оставлены без последствий, и он, невзирая на прошлые заслуги, лишен всех прав состояния и сослан на жительство в Сибирь, в Иркутскую губернию, где до самой кончины, последовавшей 28 марта 1879 года, проживал в деревне Малышево на Ангаре. В Сибири Чичагов написал несколько работ, которые до сих пор чтимы частью бегунов и вообще, по-видимому, не прошли для России бесследно. Боевой офицер, он не был сторонником вечного бегства от зла и в одной из книг подробно рассмотрел стратегию, тактику, разные способы построения бегунских кораблей, когда они наконец снимутся с якоря и будут готовы вступить в сражение с флотом врага рода человеческого. В другой книге со сделанными вручную десятками схем и чертежей разбираются связь и взаимодействие бегунских кораблей, все возможности увеличить их скорость, маневренность, устойчивость, главное же — тоннаж, что позволит не только спасти тысячи и тысячи новых праведников, но и, ввязавшись в сражение, взять на абордаж корабли противника, в итоге одержать над ними решительный верх.