Возвращение в Итаку

«Нора» захватила траулер далеко на севере. Волков сообщил, что лег в дрейф с подветренной стороны острова Бруней. Это спасло траулер от шторма, но не могло спасти от обледенения. Налетевший ураган резко понизил температуру воздуха, и Волков передал Крохайцеву, что команда борется со льдом. Первая радиограмма об этом была принята в двадцать ноль-ноль. Последняя – за час до полуночи. «Обледенение увеличивается, – радировал Волков, – теряем остойчивость, люди…»

На этом радиосвязь с «Кальмаром» прервалась.

…Их было двадцать два – обычный экипаж на СРТ. Разные люди, каждый с собственными заботами, и свели их на эту «коробку» разные судьбы. Они уходили в море на три-четыре месяца, окунались в опасный труд, временами кляли капитанов, не умеющих «взять рыбу», некоторые из них божились, что это-де в последний раз – уж лучше слесарить в цехе; веселели, когда обуздывали тяжелый план.

Робкие, отчаянные и смелые встречались на СРТ, но никто из них никогда не говорил о смерти. Это была запретная тема, и только порой в лихую минуту «срывался» измученный штормом парень и кричал капитану, что в гробу он видел эту рыбу, что хочет парень пожить, и пусть капитан уходит стоять под берег. Такое случалось нечасто, но капитаны могут припомнить и это.

Шел третий месяц рейса, когда «Кальмар» отправили на север. Команда не взяла еще плана полностью, но оставалось совсем немного, и времени тоже хватало.

Выловленную рыбу сдали на плавбазу, новой набрать не успели, разве что три десятка центнеровых бочек. Эту рыбу они взяли в последние сутки. Топливо на исходе, пресной воды оставалось в обрез. Капитану Волкову было над чем задуматься.

Он стоял на мостике «Кальмара» и смотрел вниз. Там, на палубе, люди готовились к схватке с «Норой».

«Я совсем пустой, – подумал Волков. – Танки запрессовать, что ли…»

Он повернулся и, чтобы сохранить равновесие, ухватился за переговорную трубу. Подтянув к ней лицо, свистнул в машину.

Голос, донесшийся снизу, казался далеким, словно из другого мира.

Капитан сказал механику про балластные цистерны и спросил штурмана, на сколько градусов упала температура. Было минус семь.

Волков ощущал, как ветер срывает с гребней холодные брызги, как летят брызги на палубу и снасти, ударяются о них и, не успев упасть, застывают на поверхности льдистой коркой. И как растет эта корка, капитан чувствовал тоже.

Прошло полтора часа. Ветер усилился. Температура понизилась до минус десяти.

Лед был повсюду. На планшире и вантах, брашпиле и фокштагах, на мачтах, лебедках, палубе – она скользила под ногами – и в шпигатах, на стрелах и на одежде.

Люди кромсали его ломами, обивали со снастей, падали скользкие куски, с ними падали люди, но поднимались и снова кромсали этот проклятый лед.

А его становилось все больше. Матросы работали с остервенением, от соленой ледяной воды трескалась кожа на пальцах, и брезентовые рукавицы впитывали в себя кровь из-под ногтей.

Вот штурман поднял тяжелый лом и ударил по толстой ледяной «колбасе», охватившей один из штагов. «Колбаса» не поддавалась. Штурман снова поднял лом, он выскользнул у него из рук, траулер качнуло, штурман упал и покатился к накренившемуся борту.

За ним ринулся боцман Задорожный, не удержался на скользкой палубе и грохнулся навзничь. Остальные, как по команде, бросились помогать штурману и боцману. А лед все рос и рос, и люди опять принялись за него. Капитан вызвал с палубы кока и приказал приготовить кофе для всех. Сам он оставался в рубке, стоял вместо матроса за штурвалом.

Люди работали молча. Может быть, кто-то из них и кричал или ругался… Но все перекрывал пронзительный визг ветра, он загонял слова обратно в глотки, и удары ломов, и скрежет лопат о палубу, и шум падавших с вант кусков льда – все растворялось и исчезало в его оглушающем реве. Белыми змеями уходили от спин людей спасательные концы к рубке.

Высота волн не увеличивалась, но капитан, поворачивая штурвал, чтоб удержать траулер, чувствовал, как тяжелеет «Кальмар» и, накренившись, все с большим и с большим трудом поднимается обратно.

Траулер терял остойчивость.

В довершение ко всему нарушилась связь «Кальмара» с плавбазой; лед «заземлил» антенну – рация замолчала.

С палубы поднялся старпом и сказал Волкову, что люди валятся с ног.

– Может, спиртику им, Олег Васильевич, а? – спросил старпом капитана.

– Не стоит, – ответил тот. – Он обманщик, этот спиртик… Останься здесь, я пройду по судну.

Волков обходил грузнеющий «Кальмар» и думал сейчас о нем, как о двадцать третьем члене своего экипажа. Он жалел свой обледеневший траулер – железного работягу с дизельным сердцем и тремя сотнями тонн водоизмещения. Оставив за себя в рубке старпома, он взял лом и работал вместе со всеми остервенело.

Потом Волков поставил на руль опытного матроса первого класса, а сам опять втиснулся в закуток радиста и пытался помочь тому наладить связь по аварийной антенне.

И тогда взбесившаяся «Нора», почувствовав, что нет капитана на месте, побила его последнюю верную карту. Старпом позвал Волкова на мостик, сказал ему:

– Ветер заходит, Олег Васильевич.